Уничтожьте всех дикарей - [41]

Саксы не защищают тёмные расы, говорит Нокс, не смешиваются с ними, не разрешают им охранить ни единого акра своей земли на оккупированных территориях; по крайней мере, такова ситуация в англосаксонской Америке, и саксонские завоеватели движутся к югу.

«Судьба мексиканцев, перуанцев, чилийцев в этом случае не вызывает сомнения. Истребление народов — неминуемое истребление — это даже не отрицается».

120.

Могут ли тёмные расы стать цивилизованными? «Абсолютно нет, — отвечает Нокс. Саксонская раса никогда не потерпит ни их самих, ни мира с ними».

Самая жаркая из когда-либо начатых войн — самая кровавая из наполеоновских кампаний — не сравнится с той войной, которая разгорается теперь между нашими потомками в Америке и тёмными народами; это война на уничтожение, на знамени каждой стороны — мёртвая голова и клич «до победного конца»; и только одна сторона победит».

«Я не виню их, — пишет Нокс. У меня даже нет права осуждать их. Человек действует на основе своих животных импульсов, а если иногда использует свой разум, то лишь для того, чтобы затемнить или скрыть свои истинные мотивы».

В действительности американские индейцы уже были на пути к уничтожению, когда на их земли прибыли первые европейцы. «Такой же будет судьба всех этих народов; она проистекает из их природы, и ничто не может остановить её».

Посмотрите на Южную Африку. Саксонский дух прогресса привёл там к массовым убийствам туземцев. «Покончим ли мы с готтентотами и бушменами? Думаю, да: скоро они будут принадлежать к разряду природных курьёзов: в Англии уже есть одно набитое чучело; другое в Париже, если не ошибаюсь… Словом, они быстро исчезнут с лица земли…»

А китайцы, монголы, татары или как их там зовут, что будет с ними? Ну, известно что — то же, что и в Тасмании. Англосаксы выгнали туземцев из их же собственной страны. «И никаких угрызений совести по поводу «жестоких нападений», уничтоживших целую расу».

Китайцам надо ожидать того же. Китай, видимо застыл на мёртвой точке, не совершая больше ни открытий, ни изобретений. Знаменитое искусство Китая, вероятно, принадлежало другому народу, у которого китайцы заимствовали его, не понимая по-настоящему.

Нет, возможно, когда-то китайцы и знали расцвет, прошли своим отдельным путём и, отжив свой срок, теперь спешат к тому конечному пункту, где остаются только следы вымерших существ, подобно мамонтам и птицам мира Кювье.

121.

Кто был этот человек, так красиво говоривший об истреблении людей? Он был шотландцем, служил военным врачом в Южной Африке и основал школу анатомии в Эдинбурге. Молодым студентом Дарвин слушал его противоречивые лекции.[71]

Все анатомы того времени покупали образцы для опытов у грабителей могил, но Нокса заподозрили в том, что он обращается к профессиональным убийцам, чтобы добыть подходящие трупы. Это стало концом его научной карьеры.

Он считал себя гласом вопиющего в пустыне. Он, один-единственный, открыл великую правду, правду расы, отрицать которую могут только олухи и лицемеры.

«Происхождение видов» стало поворотным пунктом для идей Нокса. Дарвин ни разу не подтвердил и не опроверг их, но его теория эволюции сыграла явно на руку расистам.

Ноксу возвратили прежнее уважение и незадолго до смерти сделали членом Этнографического общества, в котором тон задавала новая группа «расово сознательных» антропологов.

В 1863 году последователи Нокса откололись и основали Антропологическое общество, которое носило ещё более выраженный расистский характер. Первая лекция — «О месте негра в природе» — подчёркивала близкое родство негров с человекообразными обезьянами. Когда на Ямайке в деревнях было беспощадно подавлено восстание темнокожих, общество собралось на открытое заседание. Капитан Гордон Пим в своей речи заявил, что убивать туземцев является филантропическим принципом. То было убийство из милосердия (mercy in a massacre), сказал он.

Время начало догонять Роберта Нокса.

Раньше раса считалась лишь одним из факторов, влияющих на человеческую культуру. После Дарвина раса стала решающим признаком, и причём в куда более широкой сфере. Расизм был принят и стал центральным элементом британской имперской идеологии.[72]

122.

Я в хорошей компании, я следую за теми, кто идёт впереди, и теми, кто знает, что за нами идут другие. Мы поднимаемся вверх по лестнице. Перила сделаны из толстой верёвки, она даёт чувство безопасности. Лестница идёт, кружит и кружит внутри церковной башни, — или, может быть, это минарет? Винтовая лестница ведёт по мозговым извилинам. Круги становятся всё уже, но поскольку сзади так много людей, нет никакой возможности повернуть назад или даже остановиться. Давление сзади толкает меня вперёд. Внезапно лестница кончается возле мусорного жёлоба в стене. Когда я открываю затворку и протискиваюсь в дыру, то обнаруживаю себя снаружи башни. Верёвка исчезла. Совершенно темно. Я прижимаюсь к скользкой, ледяной стене, ноги тщетно пытаются найти в пустоте опору.

123.

После Дарвина стало принять пожимать плечами при упоминании геноцида. Если ты расстраиваешься, то выказываешь недостаток образования. Протестовали лишь старые чудаки, не поспевающие за прогрессом в естественной истории. Тасманийцы стали парадигмой, после которой целые части земного шара покорялись одна за другой.