Умереть бы раньше, чем проснуться - [5]

Когда я наконец вышел из школы, на улицах было пустынно и темно, только на углу горела неоновая арка. Пока светило солнце, на этом самом углу стоял тент, отбрасывающий голубую тень, но к этому времени его уже убрали, и человека, настороженно озирающегося вокруг, тоже не было. У меня всегда пробегал холодок по спине, когда я проходил мимо этого места.

В тот день, вместо того чтобы идти домой, сперва я побежал к Дженни. Прежде чем войти, я заглянул в окошко — может, увижу ее в комнате. В доме горел свет, и я увидел младшую сестру Дженни и ее мать, которая стояла у окна и поэтому сразу меня заметила.

— Томми, ты Дженни видел? Уже очень поздно, а ее все нет, наверное, она зашла к Эмме. Если увидишь ее, скажи, чтобы немедленно шла домой, хорошо? Уже шесть пробило, мне не нравится, что она так долго задерживается…

Мне стало совсем худо, но я не отважился поделиться с ней своими страхами, а просто ответил:

— Хорошо, скажу. — И помчался оттуда как сумасшедший.

Эмма жила очень далеко, но я непременно должен был туда пойти, пусть даже только убедиться в том, что уже знал. Дженни там не было. Эмма вышла ко мне из дома, жуя кусок хлеба, и сказала, что Дженни вообще никогда к ней не заходит. Будь в доме Эммы телефон, мне не пришлось бы тратить столько времени на дорогу. Ничего другого не оставалось, как возвращаться к себе домой.

Признаться, я боялся туда идти, ведь шесть давно уже пробило. Отец был дома, и ужин стоял на столе. Мне показалось, что родители хоть и встретили меня с недовольными лицами, были чем-то испуганы…

О Дженни мне не удалось сказать ни словечка. Стоило мне раскрыть рот и признаться, что я был сегодня наказан, — а это была только первая часть того, что я собирался рассказать, — отец рассердился и отправил меня в мою комнату. Я попытался еще что-то сказать, но в этот момент он увидел записку мисс Флэгг — и все было кончено. Он страшно расшумелся и запер меня на ключ.

Я был единственным человеком, который хоть что-то знал о случившемся, но никто меня не слушал, никто мне не верил, и никто не хотел мне помочь. Я ничего не сумел рассказать ни мисс Флэгг, ни матери Дженни и, самое обидное, — моему отцу, который бы, я уверен, меня понял. Все, теперь уже поздно; я сел на кровать и сжал голову в руках.

Тут зазвонил телефон, а потом я услышал испуганный мамин голос:

— Нет, нет, Том! Не может быть!

— А что, ты думаешь, иначе могло быть? Шеф говорит, что на переезде нашли ее брошенные учебники. Я тебе говорил, что он примется за старое, если мы его не поймаем… помнишь, в тот, первый раз.

Я знал, что они говорили о Дженни!

Я подбежал к двери и начал стучать и кричать.

— Папа! Выпусти меня на минутку! Я могу описать тебе этого человека! Я его видел собственными глазами!

Но входная дверь захлопнулась, и я так и не успел сказать все, что знал; моя мать, наверное, ушла вслед за отцом — успокаивать миссис Мэйерс. Я продолжал стучать в дверь, хотя понимал, что в доме никого, кроме меня, нет.

В растерянности я снова присел на кровать, сжав голову руками, и задумался: как же они смогут поймать этого человека, если они его никогда в жизни не видели… Я же его хорошо рассмотрел, а они мне не дали ничего сказать! И я должен сидеть тут взаперти, я, единственный, кто знает, как все было на самом деле!

Я подумал о Дженни, и мне стало страшно, хотя я-то сейчас находился в собственном уютном доме. Я попробовал представить, что такой человек, как этот, может сделать с Дженни — наверняка что-нибудь ужасное, иначе отцу не позвонили бы после работы.

Я встал и, засунув руки в карманы, пошел посмотреть в окно. Ну и темнотища там была! Пустынную улицу едва освещал фонарь, стоявший на углу. Я снова подумал о Дженни, рядом с ней не было никого, кто бы ей помог. Машинально я начал все вытаскивать из карманов: шарики, гвоздики, спички… и кусочек мела. Я застыл, глядя на этот мелок, и вдруг меня осенило — Дженни всегда…

Я открыл створку окна и, опираясь на батарею, выбрался на подоконник. Мы жили на третьем этаже муниципального дома. Наверное, взрослому спуститься отсюда было бы куда труднее, чем такому худенькому мальчишке, как я; хватаясь за ветки ползущего по стене кустарника, я быстро соскользнул на землю.

Очутившись на улице, я побежал — ведь мама могла вернуться в любую минуту. Встретиться с отцом я не боялся, потому что, когда его вызывали среди ночи, он обычно пропадал на несколько дней. Как только я удалился от дороги, ведущей к дому Дженни, то перестал волноваться, что встречу кого-нибудь из знакомых.

Я проделал путь, каким каждое утро ходил в школу, хотя, конечно, ночью я здесь ни разу не бывал. До здания школы я не дошел, остановился за два квартала до него, там, где стоял тент. В этот час все выглядело по-другому, дома казались черными, и нигде ни одного мальчишки не было видно… один я.

Я задумался и сказал себе: «Дженни позавчера купила коробочку мелков, это точно — я сам видел у нее целый новый мелок, когда мы выходили из школы». Но это еще ничего не значило, ведь она их очень быстро тратила. И вдруг сегодня у нее ни одного не осталось?

Я завернул за угол, внимательно рассматривая стены, нигде не виднелось никаких следов мелка, здесь вообще в основном были витрины и двери, не слишком подходящее место, чтобы чертить на них мелом. Я прошел по всему кварталу, не найдя ни одной отметины, и в конце концов сказал себе: «Может быть, она шла прямо посередине улицы, на расстоянии от домов, а в воздухе не порисуешь».