Умение предвидеть. Чему я научился за 15 лет на посту главы Walt Disney - [65]

Затем произошла короткая дискуссия насчет повторного голосования с целью достичь единогласного решения, но Джордж сразу попросил прекратить подобные разговоры, поскольку процесс голосования должен быть прозрачным. Кто-то из присутствующих переживал о том, как общественность воспримет решение совета директоров, принятое не единогласно, но я сказал, что это не имеет значения. Общественность должна была узнать лишь о том, что совет директоров Disney одобрил сделку. Сам процесс проведения голосования вовсе не обязательно было придавать огласке, а если кто-нибудь поинтересуется, было ли решение принято единогласно, мы скажем правду. (Годы спустя Майкл признал, что ошибался насчет Pixar, и это было очень любезно с его стороны.)

В тот день, когда мы должны были объявить о заключении сделки, Алан Брейверман, Том Стэггс, Зения Муха и я приехали в головной офис Pixar в Эмеривилле. Стив, Джон и Эд также присутствовали, и, согласно плану, мы должны были сделать заявление в час дня после закрытия фондового рынка, а затем дать пресс-конференцию и встретиться с сотрудниками Pixar в городской ратуше.

После полудня Стив отыскал меня и отвел в сторону. «Пойдем прогуляемся», – сказал он. Я знал, что Стив любил подолгу гулять и часто делал это в компании со своими друзьями или коллегами, но я был удивлен тем, в какой момент он предложил мне пройтись, да и само приглашение меня насторожило. Я обратился к Тому, чтобы узнать, что, по его мнению, хочет Стив, и мы предположили, что он хочет либо дать задний ход, либо попросить чего-то большего.

Когда мы со Стивом вышли из здания, я взглянул на свои часы. Было уже 12:15. Какое-то время мы просто прогуливались, а затем сели на скамейку посреди ухоженных владений Pixar. Стив положил руку мне на плечо, что было приятно и совершенно неожиданно. Затем он сказал: «Я хочу рассказать тебе о том, о чем знает только Лорен (его жена) и мои врачи». Он попросил меня о полной конфиденциальности и сообщил, что его рак вернулся. Несколько лет назад у него диагностировали редкую форму рака поджелудочной железы, и после проведенной операции была уверенность в том, что он полностью излечился. Но теперь рак вернулся.

«Стив, почему ты говоришь мне об этом? – спросил я. – И почему именно сейчас?»

«Я собираюсь стать вашим крупнейшим акционером и членом совета директоров, – сказал он. – И полагаю, что я должен предоставить вам право, зная об этом, отказаться от сделки».

Я вновь взглянул на часы. Было 12:30, до объявления о заключении сделки оставалось 30 минут. Я не знал, как мне реагировать, я всеми силами пытался осмыслить то, что только что услышал, и задавался вопросом, потребует ли то, что я только что узнал, раскрытия конфиденциальной информации. Должен ли я сообщить об этом совету директоров? Могу ли проконсультироваться с нашим главным юрисконсультом? Он просил о полной конфиденциальности, поэтому я мог лишь принять его предложение и отказаться от сделки, которую отчаянно стремился заключить и в которой нуждалась компания. Наконец я сказал: «Стив, меньше чем через 30 минут мы должны объявить о заключении сделки на семь с лишним миллиардов долларов. Что я должен сказать совету директоров? Что я струсил?» Он сказал, чтобы я обвинял во всем его. Тогда я спросил: «Должен ли я еще что-то знать об этом? Помоги мне принять решение».

Он ответил, что на этот раз раковые клетки обнаружены в его печени, говорил о своих шансах победить болезнь. Сказал также, что готов сделать все возможное, чтобы присутствовать на выпускном вечере своего сына Рида. На момент нашего разговора до выпускного его сына оставалось четыре года, и я почувствовал себя опустошенным. Одновременно вести эти два диалога: о том, что Стиву грозит неминуемая смерть, и о договоре, который мы должны были заключить через несколько минут, – было просто невыносимо.

Я не принял его предложение и отказываться от сделки не стал. Даже если бы я на это согласился, я не сумел бы объяснить причины такого решения совету директоров, который не только одобрил это решение, но и вытерпел месяцы моих просьб о его принятии. Оставалось 10 минут до нашего официального заявления. Я понятия не имел о том, правильно ли поступаю, но быстро прикинул, что для самой этой сделки Стив был не так важен, хотя для меня – очень. Мы со Стивом молча вернулись в атриум. Позже в тот день я разговаривал с Аланом Брейверманом, которому доверял, как брату, и рассказал ему о том, что узнал о Стиве. Он одобрил принятое мною решение, что принесло мне большое облегчение. В тот вечер я доверил свою тайну также Уиллоу. Она была знакома со Стивом уже много лет, задолго до того, как познакомился с ним я, и вместо того чтобы произносить тосты за этот знаменательный день в моей карьере генерального директора, мы вместе плакали над этой новостью. Что бы он мне ни говорил, какой бы решительной ни была его борьба с раком, нас пугало то, что ждет его впереди.

О заключении сделки с Pixar было объявлено в 13:05 по тихоокеанскому времени. После того как я и Стив сделали заявление для прессы, мы вместе стояли на помосте в напоминающем пещеру атриуме Pixar, рядом стояли Джон и Эд, а перед нами – без малого тысяча сотрудников Pixar. Прежде чем я заговорил, кто-то вручил мне лампу Luxo в подарок на память об этом моменте. Импровизируя, я поблагодарил собравшихся и сказал, что буду использовать ее для освещения нашего замка. С тех пор так и было.