Умение предвидеть. Чему я научился за 15 лет на посту главы Walt Disney - [52]

Начать же следовало со сближения с Роем Диснеем. Однако еще до того, как мне удалось связаться с ним, надежды на мирное урегулирование конфликта рухнули. Через несколько дней после объявления о моем повышении Рой и Стэнли Голд подали в суд на совет директоров, заявив о якобы имевшем место «мошенничестве при утверждении меня в должности». Это абсурдное обвинение в том, что все якобы было подстроено и я заранее знал, что получу эту работу, стало хорошим отвлекающим маневром. Я еще даже не начал работать, а уже столкнулся с первым потрясением – скверным публичным судебным процессом по поводу законности моего нахождения на посту генерального директора.

Я решил связаться со Стэнли лично, а не через адвоката, чтобы понять, готов ли он сесть за стол переговоров. До ухода Роя в отставку осенью 2003 года мы со Стэнли работали в совете директоров. За годы совместной работы я убедился, что Стэнли не испытывает ко мне никакого уважения, но надеялся, что он хотя бы согласится меня выслушать. Он был человеком прагматичным, менее подверженным влиянию эмоций, чем Рой, и я полагал, что мне удастся объяснить ему, что продолжительные судебные разбирательства с Disney не выгодны ни одной из сторон. Он согласился побеседовать, и мы встретились неподалеку от киностудии Disney в загородном клубе, членом которого он был.

Сначала я описал Стэнли те испытания, через которые мне пришлось пройти: многочисленные интервью, общение с сотрудниками сторонних кадровых агентств, множество кандидатов на рассмотрении у совета директоров, шесть месяцев пристального внимания общественности. «Это был тщательно организованный процесс, – сказал я. – Они очень долго принимали это решение». Мне хотелось, чтобы Стэнли осознал, что его иск был безосновательным и едва ли достиг бы цели.

Он повторил все, что говорил прежде, вновь озвучив длинный перечень критических замечаний, высказанных им и Роем в отношении Майкла и подхода к управлению компанией, практиковавшегося в последние несколько лет. Я с ним не спорил, а лишь слушал то, что он говорит, вновь и вновь напоминая ему о том, что это все – дело прошлое, и решения, принятые советом директоров, законны. В продолжение разговора Стэнли несколько остыл. Он предположил, что враждебность с их стороны была вызвана по большей части тем, что Рой, несмотря на его решение уйти в отставку в знак протеста, был задет тем, что Майкл, пытаясь отстранить его от руководства компанией, ссылался на обязательный для членов совета возрастной ценз, и это было невежливо. Стэнли сказал, что связь Роя с местом, которое он считал своим домом, была разорвана. Рой обвинил совет директоров в том, что, когда он пытался начать кампанию по смещению Майкла с его поста, к его словам не прислушались. В итоге Майкла уволили, но Рой полагал, что и он сам заплатил за все это слишком высокую цену.

В конце разговора Стэнли сказал: «Если вам удастся вернуть Роя, мы отзовем иск». Я не ожидал, что он скажет об этом вслух, но, завершив встречу, сразу позвонил Джорджу Митчеллу. Джордж тоже очень хотел перевернуть наконец эту страницу и умолял меня найти вариант, как все это организовать. Я вновь позвонил Стэнли и сказал, что хочу поговорить с Роем лично. Особых надежд я не питал, но был уверен в том, что честный разговор – это единственный способ продвинуться в решении данной проблемы.

С Роем мы встретились в том же загородном клубе. Мы откровенно, но не слишком приятно побеседовали. Я сказал ему, что мне прекрасно известно, что он не испытывает ко мне ни малейшего уважения, но попросил его принять мое назначение на должность генерального директора как свершившийся факт и признать, что процесс этот не был сфальсифицирован. «Рой, – сказал я, – если я провалюсь, в очередь за моей головой встанете не только вы со Стэнли, но и многие другие».

Он же дал мне понять, что с удовольствием продолжит вести войну с компанией, если не увидит, что она движется в верном направлении, но помимо этого он показал свою уязвимую сторону, которой я не замечал раньше.

Ему было больно от того, что он стал чужим для компании, и продолжающаяся борьба, казалось, измотала его. Он очень постарел за два года, прошедшие с тех пор, как он покинул совет, и мне показалось, что он выглядит нуждающимся и слабым, каким не был раньше.

Я задавался вопросом, не было ли все это частью какой-то более масштабной психологической борьбы. Правда заключалась в том, что в ссоре с Роем был не только Майкл: очень немногие люди в компании Disney, за исключением Стэнли, оказывали ему то уважение, которого, как ему казалось, он заслуживал, в том числе и его давно умерший дядя Уолт. Мне не доводилось по-настоящему откровенно общаться с Роем прежде, но теперь я обнаружил его слабое место. Заставляя его чувствовать себя все менее значимым и все более оскорбленным, мы ничего не добьемся. Он был просто человеком, ищущим уважения, и получить это уважение всегда было для него весьма непросто. Это была его война, война человека, чью гордость и самолюбие всегда ущемляли, и продолжалась она уже много лет.

Как только я увидел Роя с этой стороны, то подумал, что, возможно, мы сумеем найти способ успокоить его и положить конец этой борьбе. Однако, что бы я ни решил предпринять, подпускать его слишком близко ни к себе, ни к Disney я не хотел, опасаясь, что он неизбежно попытается поднять мятеж изнутри. Я также не мог согласиться на любые меры, которые могли бы быть расценены как проявление неуважения к Майклу или как подтверждение критических обвинений Роя в его адрес, поэтому требовалось соблюдать хрупкое равновесие. Я позвонил Майклу, объяснил ему, в какой затруднительной ситуации я оказался, и попросил его совета. Он, конечно, не обрадовался, услышав, что я протягиваю Рою оливковую ветвь мира, но признал, что урегулирование существующего конфликта с ним, и правда, важно. «Я верю, что ты поступишь правильно, – сказал он. – Но не подпускай его слишком близко».