* * *
Солнце ласково тронуло веки киммерийца, и он проснулся. Ши Шелам посапывал рядом, свернувшись калачиком и подложив под щеку немытые кулачки. Конан с наслаждением потянулся, напялил сапоги и аквилонскую кирасу, которую вчера, поелику возможно, начистил мелом, потом толкнул приятеля в бок. Ши зачмокал губами, махнул ладошкой, словно комара отгонял Однако досмотреть утренние сны ему не удалось: варвар тряхнул его за шиворот, и Ловкачу пришлось вернуться из царства грез на землю.
Они ночевали возле древнего могильника под навесом скалы, вверив повозку с товаром попечению двух тощих каменных идолов с полустертыми временем и ветрами лицами. До селения Усмерас, куда лежал их путь, оставалось совсем немного, но к вечеру пошел густой дождь, с дырявого полога потекло за шиворот, и приятели решили переждать непогоду. Поужинали пресными лепешками, запив остатками кислого вина из ветхого бурдюка, и улеглись.
— Места, подобные сему, хороши тем, что отваживают воров мрачностью и зловещими сказаниями, — глубокомысленно произнес Ши напоследок. — Духам же, ежели таковые здесь водятся, наш товар ни к чему.
— Ладно, умник, — проворчал Конан, — спи давай. Повозку отсюда видно, пригляжу.
Но он проспал всю ночь под затихающий шум дождя, так ни разу и не проснувшись. И то сказать: какой дурак попрется по непогоде могильнику красть штуки полуистлевшей материи? нежить Конан нутром чуял и был спокоен: не было здесь нежити.
И все же дурак нашелся. Когда утром они подошли к повозке, обнаружили, что весь их товар пропал. Не было и мула, тощего и слепого на один глаз, которого приятели выменяли в Шадизаре на чучело макаки у какого-то чудака.
— Ленивый вор, однако, — растерянно сказал Конан, — мог бы заодно и повозку слямзить.
— Не ленивый, а умный, — поправил Ши, — оси-то у нас скрипучие, вот он и смекнул, что может разбудить хозяев. Смышленый воришка.
Он не стал упрекать киммерийца: проспал и проспал, что теперь делать.
— Что делать будем, умник? — спросил Конан.
Ши поднял свои узкие глазки к солнечному небу и задумчиво поковырял в носу.
— Во всей округе только одно селение, Усмерас, — сказал он. — А значит, воры были оттуда. Отправимся туда и вернем нашу собственность.
— Ну что ж, — согласился киммериец, деловито поправляя кинжал на поясе, — это лучше чем твоя торговлишка. Признаться, мне уже наскучило быть купцом. Вот только объясни мне, источник мудрости, как ты собираешься искать свое барахло? Или мы станем ходить по домам и спрашивать: кто спер материю, кто этот негодный проходимец? А что если воры были не из Усмераса, и наш косой мул путешествует сейчас куда-нибудь еще?
— Да на кой ляд серьезным людям такая пакость?! — искренне изумился Ши. — Материальчик-то весь моль поела… Нет, тигр моей души, то был кто-то из местных селян. Отправимся же в путь, а по дороге что-нибудь я придумаю. Видать, мой ум еще не отошел ото сна, надо погреть голову на солнышке, глядишь…
— Не напрягайся, — прервал его Конан, — вон топает суфей, а у суфеев, как всем известно, ума побольше, чем на три дня. Спроси у него совета.
Действительно, по каменистой дороге к могильнику приближался худой человек в полосатом халате, подпоясанном малиновым кушаком. На голове путника красовался оранжевый тюрбан с маленьким перышком, в одной руке суфей держал резной посох, другой прижимал к впалой груди объемистый деревянный футляр. За спиной у него висела тощая котомка.
— О горе, горе мне, он строен и высок, у мрачных скал стоит, сжимая свой клинок… — пробормотал вдруг Ловкач Ши, раскачиваясь, словно в трансе.
— Кто? — не понял киммериец.
— Ты, о барс северных снегов, — быстро проговорил Ши, оглядываясь по сторонам. — Пришло мне на ум, что не стоит нам обременять достойного мудреца расспросами… Пришло мне на ум, что стоит нам позаимствовать у него одежду, посох и свисток.
— Ограбить суфея?! — Конан был искренне изумлен. — Солнце слишком напекло твою голову! Я, конечно, не особо чту местные обычаи, но если в Шадизаре узнают, что мы напали на бродячего мудреца, нас не поймут даже самые отпетые негодяи Пустыньки.
— Я ведь не сказал «ограбить», сказал «позаимствовать». Предоставь все мне, недоверчивый юноша. Только стой сзади и гляди мрачно.
Они спустились от скалы к дороге и подождали, пока путник приблизится. Суфей глянул на них мельком, пробормотал слова традиционного приветствия и намеревался следовать дальше, но Ши Шелам выступил вперед и заговорил сладким голосом:
— Привет тебе, о достойнейший из достойных, привет тебе, светоч знания и родник справедливости, дозволь осведомиться, о изумруд учености, куда держишь ты путь свой?
На костистом лице суфея мелькнуло удивление. Он остановился, оглядел замухрышку Ши от макушки до босых пяток, погладил длинную бороду и ответствовал:
— Во имя Митры милостивого держу я свой путь в селение Усмерас, откуда получил приглашение справить там суд согласно обычаям народа нашего. А вы, добрый люди, кто будете и по какой надобности остановили свою повозку в места, не пользующихся расположением светлых богов?
Он быстро глянул на мочащего варвара и тут же отвел взгляд.
