— Тогда чего нам опасаться? — сказал Ши. — Отправимся в Шадизар и докажем свою правоту…
— Да ты спятил, крыса, — зашипел на приятеля киммериец, — твой ум кончился раньше времени? Ты что же, полагаешься на милость Эдарта? Забыл о его палачах?
Ловкач что-то промямлил, но Конан уже его не слушал.
— Сделаем так, — сказал он вполголоса, — скажешь Аббасу, что смог меня убедить. Сядешь на бегового верблюда и гони все стадо прочь что было духу. Я задержу шакалов.
— Один? — изумился Ши. — Двадцать воинов задержишь?!
— Не один, а с наемниками, зря что ли деньги плачены!
Киммериец сделал незаметный знак своим давешним собутыльникам. Их было всего шестеро, но парни то были лихие, все с Пустыньки, и с городскими стражниками у каждого имелись свои давние счеты.
Дальнейшее произошло очень быстро. Ловкач объявил их решение сдаться на суд наместника, погонщики подняли животных, Ши уместился между горбов длинноного красавца, гикнул и погнал вожака по каменистой равнине в сторону от аренджунской дороги, отчаянно колотя животное по бокам палкой. Табун послушно припустил следом.
В тот же момент Конан и его головорезы атаковали стражников…
* * *
Сидя в повале эдартова дворца, прикованный к стене крепкими цепями, Конан признался себе, что не любит вспоминать схватки, из которых не довелось выйти победителем. Единственное, что его немного утешало — пятнадцать трупов, оставшихся лежать возле того колодца. Если не считать его приятелей: все они полегли рядом, изрубленные, заколотые, пронзенные стрелами. Зря он недооценивал стражников, они с пользой потели на учебных ристалищах под надзором свирепых десятников. Светлейший Эдарт мог быть спокоен: его люди не зря ели свой хлеб.
Киммериец рубился с изрыгающим страшные вопли Аббасом, когда сабля, полученная за аренджунскую парчу, сломалась. Варвар отбросил ее и выхватил кинжал. Он уже готовился всадить сталь в толстое брюхо изнемогшего от выпадов и угроз Выбей Зуба, когда сзади на него накинули сеть. Сеть была металлическая, мелкоячеистая, такой улавливали медведей в Карпашских горах, и упала она удачно для охотников. Потом варвар ощутил страшный удар по голове и очнулся уже в подвале, прикованный к скользкому от крови столбу.
В маленьком окошке под потолком угас едва пробивавшийся сквозь частые прутья дневной свет и возродился вновь, прежде чем Выбей Зуб натешил свою уязвленную гордость. Нет, он не вырвал своему обидчику сердце, не отрезал, как грозился, язык и даже не поломал ни одной кости, но бич со свинцовыми наконечниками вовсю погулял по спине киммерийца, превратив его крепкую смуглую кожу в сплошное кровавое месиво. Аббас ждал воплей и мольбы о пощаде, но услыхал только пару глухих стонов и страшные проклятья в свой адрес. Наконец, к исходу ночи он утомился, велел отвести пленника в «купель» и отправился пить и хвастать своими подвигами в казарму.
Кап, кап, кап — падала вода на окровавленные плечи. В голове гудело и бухало, кровь толчками ударяла в виски. Ненависть и сожаление душили варвара — ненависть к пленившим его стражникам, которых всегда презирал, и сожаление в собственной глупости. Разве можно было во всем полагаться на крысеныша Ши! Гнать надо было верблюдов безостановочно, и не по аренджунской дороге, а прямиком через пустоши. Нет, позабыл осторожность, уши развесил, приятеля своего дурного слушая: не станет, дескать, Эдарт слать погоню, все сделано — комар носу не подточит, расписка, печать… Вот тебе и не подточит!
Конан просидел в подвале весь день и следующую ночь (это звалось у светлейшего Эдарта "попарить"), а когда на третий день его заточения огненный Глаз Митры достиг зенита, за ним пришли. Четверо угрюмых конвойных отцепили оковы от вделанных в камень колец и, обмотав концы цепей вокруг запястий, повели пленника наверх. Пятый шел сзади, держа наготове устрашающих размеров секиру.
В зале, куда доставили киммерийца: журчал фонтан, а под высоким потолком вольно порхали птицы. Росли там даже какие-то деревья с яркими плодами, и под их сенью, окруженный прекрасными одалисками, телохранителями и челядью, встретил варвара светлейший Эдарт. Был он статен и красив лицом, густые черные брови срослись над горбатым носом, глаза под длинными, как у женщины, ресницами смотрели строго, но без злобы. Одет светлейший был в просторный изумрудно-зеленый халат, полы которого вольно спадали на ступени небольшого возвышения, где стояло кресло начальника городской стражи и одного из самых богатых людей в Шадизаре.
Натянув цепи, конвойные попытались опустить варвара на колени, но усилия их оказались тщетны.
— Оставьте его, — приказал светлейший, — но оков не снимайте, я наслышан о силе этого юноши. Скажи, северянин, зачем ты явился в Шадизар из своей Киммерии?
— Я бежал из Гипербореи, где был гладиатором, и пришел через Бритунию, — отвечал варвар, облизнув пересохшие губы. — Пришел как вольный человек попытать в Заморе удачу.
— Она не слишком к тебе благосклонна, — заметил Эдарт, — твоя короткая жизнь может кончиться в моих подвалах.
— Я не боюсь смерти, — отвечал варвар.
— Знаю также, что и пыток ты не боишься, — задумчиво произнес вельможа, — такие, как ты, многого стоят. Послушай, северянин, поступай ко мне на службу, мне нужны отважные воины.
