Улыбка женщины - [40]

— Я давно наблюдаю за вами, — подмигнула мне старая женщина. Ее карие глаза, окруженные сеткой морщинок, светились мудростью. — У вас вид человека, размышляющего о чем-то хорошем.

— Так оно и есть, — улыбнулась я, затянувшись сигаретой. — Я думаю о завтрашнем вечере, который мне предстоит провести в ресторане «Куполь».

— Какое совпадение! — воскликнула старушка. — Завтра в «Куполь», детка, я праздную свое восьмидесятипятилетие. Я люблю этот ресторан и каждый год отмечаю в нем свой день рождения. Я всегда заказываю устриц, там они на удивление хороши.

Тут я представила себе эту пожилую героиню Феллини пирующей за огромным столом в окружении детей и внуков.

— Что ж, желаю хорошо повеселиться! — сказала я.

Она покачала головой.

— На этот раз гостей ожидается совсем немного, — с сожалением заметила она. — Только официанты, правда, они очаровательны. — Она блаженно улыбнулась. — Моя дорогая, какие пиры мы закатывали в «Куполь»! Мой муж Генри был дирижером в Опере. После каждой премьеры шампанское лилось рекой, а мы напивались как следует. — Она захихикала. — Это было давно… А Джордж всегда приезжает не раньше Рождества, он живет в Южной Америке. — («Джордж — ее сын», — решила я.) — Ну вот, с тех пор как не стало моего старого друга Огюста, — тут она оглянулась на надгробие, за которым прятала лейку, — приглашать мне больше некого.

— О-о-о, — протянула я. — Примите мои соболезнования.

— Но я вовсе не хотела расстраивать вас, деточка. Жизнь есть жизнь, и каждому из нас определен свой срок. Иногда, вечерами, уже лежа в постели, я пересчитываю своих мертвых. — Тут она доверительно понизила голос. — Их уже тридцать семь. — Она сделала последнюю затяжку и беззаботно швырнула окурок себе под ноги. — А я все еще живу, что тут поделаешь? И знаете, что я вам скажу, деточка? Я радуюсь каждому паршивому божьему дню. Моя мать умерла в сто два года и до самого конца оставалась веселой.

— Это впечатляет, — заметила я.

Она энергично протянула мне маленькую ладонь в черной кожаной перчатке.

— Элизабет Динсмор. Можете называть меня Лиз.

Я бросила сигарету и пожала ей руку.

— Орели Бреден. Лиз, вы первый человек, с которым я знакомлюсь на кладбище.

— О, я завела на кладбище немало знакомств, — уверила меня миссис Динсмор, широко улыбаясь своим накрашенным ртом. — И, знаете ли, не самых худших…

— Динсмор… — сказала я, — звучит не совсем по-французски.

Я уже заметила легкий акцент у своей собеседницы, но до сих пор объясняла это ее преклонным возрастом.

— Вы не ошиблись, — кивнула она. — Я американка. Но в Париже живу целую вечность. А вы, деточка, что вы собираетесь делать в «Куполь»? — неожиданно поинтересовалась она.

— О… — Я почувствовала, как покраснело мое лицо. — Я встречаюсь там… кое с кем.

— Да? — переспросила она. — И что, он симпатичный?

Переходить сразу к делу, не смущаясь, — в этом состояло одно из преимуществ ее возраста.

Я рассмеялась и прикусила нижнюю губу:

— Да… наверное, да… Он писатель.

— Боже мой, писатель! — воскликнула старушка. — Как интересно!

— Да, — согласилась я, не вдаваясь в подробности своего свидания. — Я тоже заинтригована.

Попрощавшись с миссис Динсмор — Лиз, — которая напоследок пригласила меня на бокал шампанского («В любом случае вам не помешает выпить бокал шампанского со старой перечницей», — добавила она, подмигнув), я еще несколько секунд постояла возле белого камня.

— До свидания, папа, — прошептала я. — У меня такое чувство, что завтра будет особенный день.

И это оказалось правдой.

Я стояла в очереди, начинавшейся сразу за стеклянными дверями. «Куполь» оставался излюбленным местом встречи парижан, даже если он и не принадлежал к числу моих любимых заведений. Легендарный ресторан с красным тентом был известен как самый большой в Париже и располагался на оживленном бульваре Монпарнас. И не только туристы устремлялись в его двери. Здесь устраивались бизнес-ланчи и отмечались праздники. Несколько лет назад в танцевальном зале стали проводить по средам вечера сальсы. Но теперь эта волна, по-видимому, пошла на спад. Во всяком случае, рекламные плакаты исчезли.

Немного продвинувшись в очереди, я вошла внутрь и сразу окунулась в оживленный гул. Официанты с огромными серебряными подносами бегали вдоль длинных рядов накрытых белыми скатертями столов, над которыми выгибались величественные своды. И хотя никакого купола[22] здесь не было, зал с зелеными колоннами и подвешенными под потолком лампами в стиле ар-деко впечатлял. Жизнь била ключом. Гости, казалось, чтили девиз этого места: «Устроить себе спектакль». Я давно не бывала здесь и сейчас с восторгом смотрела на эту суету.

Посетителям, не зарезервировавшим столики, вежливый администратор раздал красные карточки и попросил их подождать в баре. На карточках были написаны фамилии великих композиторов. Вскоре возле бара появился молодой официант, который явно с удовольствием, как конферансье в цирке, поминутно выкрикивал: «Бах, столик на двоих, пожалуйста!», «Чайковский, на четверых, пожалуйста!» или «Дебюсси, пожалуйста, на шестерых!» И каждый раз кто-нибудь из ожидающих поднимался и его проводили к свободному столику.