Улыбка фортуны - [8]
Солдатом я оказался непутевым, и с первых же дней меня невзлюбил ротный старшина — типичный хохол и службист по фамилии Бут. Солдаты его недолюбливали и норовили произнести эту фамилию после союза «и»… За какой-то мелкий проступок он заставил меня после отбоя мыть лестницу. Его любимая поговорка была: «Не умеешь — научим, не хочешь — заставим». Я попросил научить, то есть, показать мне, как надо мыть пол. Он вымыл первую, а заодно и вторую ступеньку. Я заявил, что мне не понятно, как мыть следующие, не наступив на предыдущие и не испачкав их. Он вымыл еще две.
— Ну, — сказал я, — теперь-то до пятой совсем не дотянуться.
Но Бут проворно вымыл еще несколько и с удовлетворением заметил:
— Когда захочешь, все можно.
Оставалось домыть меньше половины, и я сказал:
— Чего же мельчить, осталось немного, домойте уж всю.
Бут сообразил, что я его дурачил, и рассвирепел. Потом он на мне отыгрывался как мог.
В другой раз на меня ополчилось и более высокое начальство. Была какая-то комиссия, я стоял на посту и демонстративно читал книгу. На вопрос командира дивизиона, что это значит, я мимикой и жестом показал, что часовому на посту разговаривать не разрешается. Он вызвал караульного начальника, и меня сняли с поста. Тогда я процитировал устав, где было указано, что часовому на посту запрещается разговаривать, петь, мочиться, курить и так далее, а о чтении ничего не сказано. Вопреки логике мне дали пять суток гауптвахты. Я заметил, что в царской армии к уставу относились с большим почтением, и напомнил старинную неприличную солдатскую песенку, в которой рассказывалось о том, как офицеры не смогли наказать пукнувшего на посту солдата, так как устав не предусматривал подобного поступка. За «пререкания» мне добавили еще пять суток.
На гауптвахте сидел постоянный ее обитатель механик Володя. Это был мастер на все руки, красивый парень с приятным баритоном. К словам песен он особого почтения не питал и проникновенно выводил: «броня огнем, блистая треском стали…». Начальство отобрало его из раннего набора, на нем держалась вся техническая часть. Девицы, солдатки и вдовы окрестных деревень сходили по нему с ума, и он вечно попадался за самогул. От него я узнал о культурной эрудиции старшины Бута. Однажды мать Володи, долго не получая от него писем, запросила начальника части о судьбе ее сына. Тот поручил Буту «проработать» Володю. Бут завел с ним воспитательную беседу:
— Ты о Чайковском Петре Ильиче слышал? Нет? Вот то-то и оно. Педерастом был, а какую музыку писал — закачаешься! А Гоголя Николая Васильевича читал? Тоже нет? Вот то-то и оно. Онанизмом занимался, а какие книги писал — зачитаешься! А ты, здоровый бугай, всех девок в округе перепорол, а родной матери написать не можешь! Стыдно!
Скоро начальство разобралось, что я — сын репрессированного, и быстренько перевело меня в отправляющуюся на фронт инженерно-саперную бригаду. Я не огорчился, так как в радиодивизионе постоянно сидел на гауптвахте, где скудный рацион был сведен до минимума.
«Комсомол»
Первое время наша бригада называлась «штурмовой». Подвиг Александра Матросова, закрывшего грудью амбразуру вражеского ДОТа, вскружил голову кому-то из командования, и саперам приказали блокировать ДОТы. Нас учили подползать к вражеским ДОТам и ДЗОТам, подкладывать взрывчатку, поджигать бикфордов шнур и отходить на исходные позиции. На грудь, как наиболее уязвимую, по мнению начальства, часть тела, надевались стальные увесистые панцири. Как отходить на исходные позиции — пятиться задом или убегать, подставляя врагу не защищенную панцирем спину, — нам не объясняли. Да это было и ни к чему. Сначала прошел слушок, что ДОТы мы блокировать не будем, потом на привалах были «забыты» стальные пятикилограммовые щитки (кстати, они не пробивались только пулями из автоматов, винтовочные и пулеметные пули их отлично простреливали) и, наконец, был зачитан приказ о том, что отныне наша бригада носит название инженерно-саперной, без приставки «штурмовая».
На фронт мы попали после взятия Чернигова и незадолго до форсирования Днепра в том месте, где он разграничивает Украину и Белоруссию. В первые дни истребляли сосновый лес в окрестностях Любеча, заготавливая древесину для будущего моста через Днепр. Работа была нехитрая, но изнурительная — махали топорами и пилами часов по четырнадцать в день. Но вот однажды ночью нас разбудили по тревоге и повели к Днепру. Здесь в прибрежных камышах лежали загодя подвезенные паромы. Откуда-то появился ротный замполит и заплетающимся не то от страха, не то от водки языком отозвал наиболее молодых «беспартейных» солдат и стал говорить, что на нас смотрит весь народ. Потом он заявил, что говорить некогда, «немец не ждет», и стал раздавать листки бумаги, предлагая их подписать. Кто-то спросил: «Что это такое?». Замполит ответил коротко: «Комсомол». Один из солдат — не помню фамилии, к нему прилипла кличка Дундук Пошехонский — спросил: «А как там кормят?». Этот нескладный деревенский парень постоянно задавал нескладные вопросы, видимо, за это его и прозвали Дундуком. Замполит злобно прошипел: «Вот, как вернешься, мы поговорим… в особом месте». Но разговор не состоялся. Дундук не вернулся.
Книга профессора Московского технического училища Петра Кондратьевича Худякова написана через полтора года после Цусимской трагедии, когда еще не утихла боль, вызванная известием о гибели тысяч русских моряков; горечь от не имеющего аналогов в нашей истории поражения русского флота. Худяков собрал в этой книге уникальные свидетельства участников подготовки и похода Балтийско-Цусимской эскадры. Свидетельства преступной безответственности и некомпетентности, воровства и коррупции чиновников военного министерства, всей бюрократической системы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
Многие годы поклонники Владимира Высоцкого слышали о многочисленных подделках под своего кумира, но найти их удавалось далеко не каждому. Именно поиском таких «подделок» занимается на страницах своей книги автор-исполнитель и коллекционер Игорь Уразов. Удастся ли найти «подделки под Высоцкого» Вы узнаете, проследив это расследование до конца. В процессе своей работы автор затрагивает и другие вопросы, связанные с творчеством Владимира Высоцкого, смело вынося их на обсуждение читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.