Красным колесом скатилось солнце,
высветив дорожку на пруду,
и оставив искорку на донце
сердца моего и я найду
отголоски дней моих закатных,
отголоски радости, утрат,
на душе вдруг станет так приятно —
чувсвуется: КТО-ТО ТЕБЕ РАД.
Я же рада красному закату
и дорожке звёздной на пруду,
и берёзке, иве, и раскату
тучи грозовой, стою и жду.
Туча не спешит похитить солнце,
пусть оно зайдёт за горизонт,
пусть под вечер радуга проснётся
и меня с собою заберёт.
Растворимся в грозовом тумане,
разлетимся брызгами дождя,
в колыбели туч, качаясь плавно,
буду я, как малое дитя,
пузыри пускать по небосводу,
ждать всю ночь уснувшую зарю,
и за то, что мне дано, природу
сердцем и душой боготворю!
Буду пить я слёзы пышной ивы,
буду травы мять и рвать цветы,
до чего же всё – таки красивы
радуг полукруглые мосты!
Сяду я на мостик семицветный,
расцвету, как радуга сама,
мотылёк, пархая, незаметно
может быть коснётся и меня.
Я раскроюсь мотыльку бутоном,
розовостию нежною маня,
и, возможно, вспомнит кто-то дома,
и взгрустнёт, в альбомчике храня,
моё фото десять на пятнадцать,
где начало моих детских лет,
где ещё могла я улыбаться,
и природой не оставлен след.
Я сама природа, я отросток,
я и куст, и дуб, и статный клён,
я ивняк, акации набросок,
колокольчиков голубеньких звон…
Брусничник белые цветочки
по изумруду мха бросал,
а франтоватый дятел точит
свой клюв о дерево, нахал.
Он круглое дупло дырявит,
облюбовав старинный вяз,
он для птенцов гнездо свивает,
по коготочки в ильм увяз.
И голова его привычно
стучит по вязу: тук, тук, тук,
и каждой осенью обычно
приносит белочка фундук.
Им ильм, как съёмная квартира,
когда дятлишки подрастут,
то разлетятся все по миру,
а белочка уж тут как тут.
И стол, и дом дупло бельчатам,
красавец дятел молодец,
уже стучат его внучата,
им вяз трухлявый, как дворец.
