Ультиматум удовольствия - [63]

Таков восточный путь к Богочеловеку.

Человеческой остается здесь лишь физическая оболочка.

Серьезное внимание проблеме Богочеловека уделил Николай Бердяев в работе «Смысл творчества». Он подчеркивал, что каждый человек через Христа пребывает не только в тварном мире, но и в Божестве. Поэтому природа человека богомирская, а не только мирская. Согласно Н. Бердяеву, человек после грехопадения превратился в чисто природное существо. «В абсолютном человеке, – писал Н. Бердяев, – человеческая природа остается в высших, божественных сферах бытия, в то время как в падшем природном человеке она погружается в низшие сферы бытия, чтобы поднять его до высшего уровня»[75].

Теперь становится понятным вроде бы абсурдный на первый взгляд факт явления Бога человеку в человеческом облике. Человек после грехопадения утратил свою божественную сущность, и Бог вслед за ним, как и подобает отцу, спустился именно в его образе, для того, чтобы, показав пример, поднять его в высшие духовные сферы.

Согласно Н. Бердяеву, божественная сущность человека должна проявиться в творчестве, в Духе. «Где Дух, там и свобода, – писал он. – В Духе раскрывается тайна творчества, в Духе осознается природа человека»[76].

В творчестве сам человек раскрывает в себе образ и подобие Божье, обнаруживает вложенную в него божественную мощь.

Знаменательны слова русского философа о том, что Богочеловек есть откровение не только божественного, но и человеческого величия, и предполагает веру не только в Бога, но и в человека. Бог скрыл от человека истину, чтобы тот в свободном творческом дерзновении открыл ее. Поэтому человек – соавтор бытия. И в этом заключается великая тайна!

«Третьего откровения, – предупреждал Н. Бердяев, – нельзя ждать, его должен совершить сам человек, живущий в Духе, совершить свободным творческим актом. Человек совершенно свободен в своем творчестве, и в этой страшной свободе – все богоподобное достоинство человека и жуткая его ответственность»[77].

Не только Бог нужен человеку, но и человек Богу, для реализации его замыслов, подобно тому, как система самореализуется посредством своих частей, как отец продолжает свое творчество через сына.

Н. Бердяев высказал интересную мысль о взаимном сотворении человека и Бога, раскрывающую еще один аспект богочеловечности. «…В Боге, – писал он, – есть страстное томление и тоска по человеку. В Боге есть трагический недостаток, который восполняется великой прибылью – рождением человека в Нем. Мистики учили о тайне рождения Бога в человеке. Но есть иная тайна, тайна рождения человека в Боге.

Есть зов человека, чтобы Бог в нем родился. Но есть и зов Бога, чтобы человек в Нем родился. Только руками человека Бог в полной мере может реализовать себя. Это и есть тайна христианства, тайна Христа, неведомая мистике индусов, Плотина и всякой отвлеченно-монистической мистике. Бог и человек – больше, чем один Бог»[78].

Это ли не гимн человеку, которого православный философ ставит в один ряд с Богом, предоставляя нам оригинальную трактовку Богочеловека как системы «Бог-Человек»?

Для понимания идеи Богочеловека не менее важны работы другого великого русского философа – Владимира Соловьева, который говорил о необходимости становления не только Богочеловека, но и Богочеловечества. Согласно В. Соловьеву, Христос преодолел зло эгоизма в центре человека, следует же преодолеть его еще и в самом человечестве.

Поэтому необходимо развитие Богочеловечества, а не одного Богочеловека. С явления Христа начинается, по В. Соловьеву, подлинная история человечества, а точнее, ее первая часть. Вторая часть начнется с возникновения единого христианского государства – Царства Христа, в котором Добро должно реализоваться через историю человечества.

В. Соловьев считал, что Богочеловек – существо, прежде всего преобразовавшее свою волю, заменив эгоизм любовью ко всему окружающему.

Серьезным импульсом в понимании человека явилась философия Н. О. Лосского, которая, вполне соответствуя традициям русской религиозной философии, зиждилась на идеях всеединства и соборности.

По Лосскому, своеобразие и ценность каждого «Я» заключаются не в его изолированности, а в принятии всего мира с Богом во главе и в готовности к соборному творчеству.

Таким образом, пропасть между солнечным Богочеловеком, который, «светя другим, сгорает сам», и ариманическим Человекобогом, сжигающим других, чтобы блистать самому, является пропастью между истинной волей, с одной стороны, и своеволием – с другой.

Воля Богочеловека – это воля божественно-величественной природы, индивидуальная форма существования энвайронментальной воли, в то время как воля Человекобога есть лишь частная воля, навязанная целому. И поэтому она не является даже истинно человеческой волей, в лучшем случае претендуя на своеволие.

Человекобог получает удовольствие от реализации воли к власти, от чувства господства над другими, Богочеловек же – от служения своему окружению, от осознания собственной полезности людям и окружающему миру в целом. От прорыва к истинному, высшему «Я», которое находится в гармонии с природой в целом, как часть и целое, элемент и система.