Уловки любви - [45]

— Правда? — ошеломленно спросила я. — Послушай, Дез, не подумай ничего дурного. Все было замечательно, но мы там были вчетвером.

— Я знаю.

— А кто еще знает? — начала я допытываться.

Дез усмехнулся:

— Думаю, только я.

— Но почему, Дез? — Почему он вообще это обсуждал, в конце концов подумала я, он ведь Деза знает не дольше пары недель.

— Просто я сказал кое-что. Впрочем, это не важно.

— Ты не спрашивал его…

— Мне нужно идти. — Индиец быстро поднялся. — Доктор Бернштейн будет искать меня, чтобы обсудить состояние сестры Каттер. Так что извини.

У меня едва не сорвался с языка вопрос, говорил ли он с Мартином о Лоле Монтес. Дез, должно быть, догадался об этом и поспешил исчезнуть, потому что доктора Бернштейна не было в отделении, когда я вернулась, а Эми Мур пояснила:

— Он никогда не появляется по средам. Это его личный выходной в клинике. И разве он не уехал в Бетлем с Мартином и Додо?

— Мне показалось, Дез упомянул о беседе с ним, — с сомнением проговорила я. — Может быть, он ждал только телефонного звонка от доктора?

— Дез? — Девушка рассмеялась. — Дез — это сплошной ходячий розыгрыш. Не верь ни одному его слову. Он весь — одна большая шутка. Между прочим, этот индиец потрясающе составляет гороскопы. Мне кажется, все азиаты немного психологи? Почему бы вам не сказать ему дату своего рождения и не посмотреть, что он вам предскажет? Мой гороскоп был так правдив, что я была потрясена.

— Если он такой шутник, я не стану его просить об этом, — возразила я. — Он просто придумает несколько вероятных ситуаций, и все.

— Ну хорошо. Я ему просто отнесу данные и скажу, что это день рождения подруги.

— Боже, это все такая глупость, — сказала я.

— Но ты ничего не потеряешь, — улыбнулась Эми. — Ладно, договорились.

Она быстро и небрежно нацарапала число на изнанке передника, где все сестры делают записи. А потом я спросила:

— Какие у меня обязанности сегодня вечером?

— Если хочешь, останься с сестрой… То есть, я хотела сказать, с Сильвией, ненадолго. Или ты могла бы организовать группу, которая попытается делать шарфы на продажу. Если, конечно, знаешь что-то о ткацких станках.

— Я могу разобраться, — пообещала я. — Я знаю, что такое рама, и представляю, как выглядят другие части. Но будь я проклята, если знаю, как они действуют.

— Ты скоро научишься, не бойся. Ладно, сегодня я буду общаться с нашими ткачами, а ты скажи этой толстой сиделке, чтобы она пошла и поела. Хотя думаю, что ей бы не повредило недельку поголодать.

Сестра Каттер спала. Но в четыре часа она широко открыла глаза и попросила чаю. У нее был собственный электрический чайник и чайный сервиз, стоящий на столе около двери, так что выполнить ее просьбу было несложно. Она привстала, отпила глоток и пригласила меня присоединиться к чаепитию. Потом она спросила:

— Теперь вы чувствуете себя увереннее?

Я не знала, правильно ли ее поняла.

— Вы сказали увереннее, сестра? В этом отделении, вы имеете в виду?

— Нет-нет. В самой себе, — быстро ответила женщина. — Вы становились очень… Как бы поточнее сказать… очень отрешенной. Вначале я думала, что это происходит из-за несогласия с коллегами по поводу демонстрации… Но ведь дело не в этом, правда? Или не только в этом. — Сестра снова легла на подушки и закрыла глаза. — Интересно, не переживаете ли вы из-за мужчины?

Это было совершенно на нее не похоже.

— О нет, — ответила я ей. — Честное слово, мужчина тут ни при чем.

Собеседница как будто не слышала моих слов.

— Видите ли, я знаю, как чувства могут разрушить… призвание. Мне было бы очень жаль, потому что вы хорошая сестра.

Что-то сделало ее необычно разговорчивой. Наверное, общительность возникла как реакция на шоковую терапию. Никто ведь точно не знает, как или почему электрошок помогает больным выздороветь. Его воздействие на мозг можно сравнить с ударами по телевизору, когда на экране возникают помехи. Так нам объяснял доктор Бернштейн, читая две лекции в колледже. Психика, говорил он, может прийти в состояние, похожее на перемешанные в беспорядке «паззлы». Только мозг — странная головоломка: если ее хорошенько встряхнуть, ее детали почти всегда сами становятся на свое место, нужно только время. Наверное, что-то подобное сейчас происходило с сестрой Каттер. Ее головоломка, наверное, перемешивалась долгие годы.

— Всем нужна любовь, — настойчиво продолжала женщина. — Жизнь покажется очень неблагодарной штукой, если в ней нет любви, и доброты, и признания твоих заслуг.

— Да, сестра, — отозвалась я.

— Мы не должны относиться к любви легкомысленно. Мы обязаны дарить ее и имеем право принимать ее… Я так хочу спать, сестра, — внезапно проговорила она.

— Тогда поспите, — предложила я ей. — Давайте я поправлю вам подушки.

Когда я взбила ее подушки и расправила складки на одеяле, Сильвия погладила мою руку:

— Вы хорошая девочка, сестра Дрейк.

Жаль, что этих слов не слышали Роусторн и Джим Хикен. Но, наверное, она до сих пор не в себе из-за действия ларгактила, убеждала я себя. Она все еще спала мирно, как ребенок, когда я закончила дежурство в пять часов.

В шесть кто-то громко постучал в дверь моей спальни. Это была та полная сиделка. Ее имя, вспомнила я, было Мод. Женщина выглядела ужасно напуганной.