Уловки любви - [35]

— Не слишком хорошо, — выговорила я наконец.

— То есть она все еще в депрессии?

— По правде говоря, да. Я видела ее, она очень спокойна и молчалива.

— Бедняга, — вздохнул медик. — Она меня пугала до смерти, но я бы никому не пожелал подобного. Как ты думаешь, можно ее увидеть?

— Я думаю, тебе лучше спросить об этом Мартина, — засомневалась я. — Или Деза, вот он как раз идет.

Я помахала рукой индийцу. Он принес тарелку с карри.

— Скоро я отправлюсь на кухню и наконец научу их правильно готовить горячий карри, — заявил он. — Здесь всегда экономят на макаронах.

— Знаю, — согласилась я. — Жаль, что не ты наш повар. Дез, как ты считаешь, Стив мог бы навестить сестру Каттер?

— Почему нет? — улыбнулся индиец. — Если он сможет проскочить мимо сестры Хуппер.

— Ее сегодня нет.

— В таком случае пойду прямо сейчас, — решил Стейл. — Прежде чем меня запрягут в амбулатории мистера Кершоу. То есть теперь уже Виктории.

После ухода Стива Дез вопросительно посмотрел на меня:

— И как тебе все мы и наше отделение?

— Подожди! — взмолилась я. — Это совсем другой мир.

— Да. Как тебе Полли?

— Я считаю ее ходячим кошмаром, если хочешь знать правду. Она всегда себя так ведет? Что с ней такое?

Дез пожал плечами:

— Она такая же, как Пол, и Тони, и Додо, и большинство наших больных. Думаю, ты бы их назвала «выброшенными на обочину». У нас много блестящих молодых людей, которые были лучшими у себя в университетах или в школах, а потом — пуф! — и они ломаются, как сухая ветка. У них нет больше ни сил, ни веры, чтобы к чему-то стремиться.

— Но почему, Дез?

— Мне кажется, они слишком быстро впитывают академические знания, но у них не остается времени, чтобы вырасти эмоционально. Ты понимаешь? Широта познаний должна соответствовать глубине чувств, иначе не получится гармоничной личности.

Я кивнула:

— Понимаю тебя. Люди вечно учатся: сначала школа, потом университет, вечные лекции… Тебе не кажется, что стоило бы узаконить свободный год после школы, просто чтобы люди успели повзрослеть? Чтобы они могли попутешествовать, или пройти службу в каком-нибудь подразделении, или просто поработать в магазине. Тогда, столкнувшись со стрессом во время учебы, они окажутся более уравновешенными. И они бы лучше себе представляли, чем именно хотят заниматься.

— Ты говорила с доктором Бернштейном, да? Или с Мартином? Они оба думают одинаково.

— Правда? — удивилась я. — Да нет, это мое личное мнение.

— Но ты, ты же не устраивала себе этот каникулярный год?

— Нет. Но только потому, что всегда знала, где буду работать. Я с самого раннего детства не думала ни о чем другом, — пояснила я. — И кроме того, невозможно работать в больничной палате и не получить колоссального эмоционального опыта. Черт возьми, тебе просто придется повзрослеть. Или ты сломаешься… Так что же сломило Полли?

— Полли? Музыка. У нее есть способности, но нет таланта, — пожал плечами Дез. — Вместо концертирования ей пришлось преподавать. Но у нее и уроки получались плохонькие. Ее отвергли, и теперь она отвергает музыку, ее креативность преобразуется, и она устраивает нам маленькие концерты здесь, — вздохнул индиец. — Что касается Тони, то он хочет быть журналистом. Его отец — директор школы и настаивает на получении сыном ученой степени в Англии. Тони говорит, что это худшее из возможных занятий для будущего журналиста. Но он хороший сын: три раза он начинал учиться и три раза вылетал с треском.

— И что с ним будет теперь?

Собеседник умолк, доедая свой карри.

— Он сам это решит. Парень может бросить вызов отцу и получить работу, о которой мечтает, — пока стать младшим репортером. Или он может забыть о журналистике и попробовать стать преподавателем, как того хочет его отец. Такой выбор приходится делать большинству молодых людей. И принять решение очень непросто. — Он улыбнулся. — Так же, как Мартину было нелегко покинуть забастовочный комитет.

— Правда? — ехидно произнесла я, поднимаясь, чтобы идти. — А мне показалось, что гораздо тяжелее было бы в нем остаться. Особенно если дорогой Лоле их идеи пришлись не по вкусу!

— Лоле? — Дез выглядел расстроенным. — Ради бога, кто такая Лола?

— Его невеста, — фыркнула я. — Или он и тебе ничего не сказал?

Он остался за столиком, а я вернулась в отделение.

Вернувшись с дежурства в пять, я первым делом плюхнулась на кровать. Там меня и застала Ди в шесть часов и воскликнула:

— Не может быть, чтобы новая работа так выматывала! Что ты делала весь день?

Я попыталась вспомнить:

— Учила некоторых из пациентов фантазировать, позволяла им учить меня играть в сквош и настольный теннис, гуляла с кем-то из них по окрестностям, слушала, как они ссорятся, пока помогала Роуз собирать головоломку. Ах да, еще успокаивала Полли.

— Роуз? Полли? — повторила подруга. — Занимательно.

— Это длилось целую вечность, — продолжала я жаловаться. — И ты бы не поверила и половине моих историй, если бы я успела их тебе рассказать. Это совсем не похоже, абсолютно не похоже на обязанности нормальной сиделки.

— Все так говорят… — кивнула она. — Как сестра Каттер?

— Совершенно погружена в себя. Я узнала, что Мартин обеспокоен ее состоянием, но его самого я не видела, — сообщила я. — Он взглянул на меня разок и сразу исчез. И я могла бы побиться об заклад, что это его идея — забрать меня из группы и отправить следить за больными в палатах утром.