Уличные песни - [7]

Я был ценитель чистого искусства

Которого теперь уж не найдешь.

Во мне горят изысканные чувства.

Эй, Жора, подержи мой макинтош?

Мне дорог Питер и Одесса-мама.

Когда ж гастроли в Харькове даешь,

Небрежно укротишь любого хама.

Эй, Жора, подержи мой макинтош!

Пусть обо мне романы не напишут.

Когда ж по Дерибасовской идешь,

Снимают урки шляпы, лишь заслышат:

Эй, Жора, подержи мой макинтош!

Мчится, мчится скорый поезд

Мчится, мчится скорый поезд

Ереван — Баку.

Я лежу на верхней полке

И как будто сплю.

Припев:

Тарара-рачч, тарара-рачч,

Тарара-рачч, тачч, тачч, тачч, тачч

Тарара-рачч, тарара-рачч,

Тарара-рачч, тачч, тачч, тачч, тачч.

В темноте я замечаю

Чей-то чемодан.

Сердце радостно забилось:

Что-то было там!

Припев.

Совершаю преступленье —

Лезу в чемодан.

Там лежит кулек печенья

И какой-то хлам.

Припев.

Чемодан не удержался —

С полки полетел,

И какого-то грузина

По носу задел.

Припев.

Там кричат: «Держите вора!»,

Там кричат: «Тикай!»,

Там кричат: «Из жопы ноги

С корнем вырывай!».

Припев.

Меня выбросили с ходу

Прямо под откос.

Поломал я руки, ноги,

Поцарапал нос.

Припев.

Сука буду, не забуду

Этот паровоз:

От Баку до Еревана

На карачках полз.

Припев:

Тарара-рачч, тарара-рачч,

Тарара-рачч, тачч, тачч, тачч, тачч.

Тарара-рачч, тарара-рачч,

Тарара-рачч, тачч, тачч, тачч, тачч.

В Ростове как-то на-Дону

В Ростове как-то на-Дону

Однажды я попал в беду —

На нары, бля, на нары, бля, на нары.

Сижу на нарах и грущу,

Блоху за пазухой ищу —

Кусает, бля, кусает, бля, кусает.

Но вот амнистия пришла

И нам свободу принесла,

Свободу, бля, свободу, бля, свободу.

Кто с чемоданом, кто с мешком,

А я, как сука, с котелком —

По шпалам, бля, по шпалам, бля, по шпалам.

Скажи, какой я был дурак, —

Надел ворованный пиджак

И шкары, бля, и шкары, бля, и шкары!

И в этом самом пиджаке

Меня попутал в кабаке

Легавый, бля, легавый, бля, легавый.

Он говорит: «Ебёна мать!

Попалась сука, курва, блядь,

Попалась, бля, попалась, бля, попалась!».

Потом меня он поволок

И всю дорогу чем-то в бок

Ширяет, бля, ширяет, бля, ширяет.

И вот я снова за стеной,

И вновь параша предо мной

И нары, бля, и нары, бля, и нары.

А за окошком фраера

Всю ночь гуляют до утра —

Кошмары, бля, кошмары, бля, кошмары!..

С одесского кичмана

С одесского кичмана сбежали два уркана,

Сбежали два уркана в дальний путь.

Они остановились на княжеской могиле,

Они остановились отдохнуть.

Товарищ, товарищ, болять мои раны,

Болять мои раны на боке.

Одная заживаеть, другая нарываеть,

А третия засела в глыбоке.

Товарищ, товарищ, товарищ малахольный,

За что ж мы проливали нашу кров?

За крашеные губки, коленки ниже юбки,

За эту за проклятую любов?

Они же там пирують, они же там гуляють,

А мы же попадаем в переплет:

А нас уже догоняють, а нас уже накрывають,

По нас уже стреляеть пулемет.

За что же ж мы боролись, за что же ж мы страждали?

За что ж мы проливали нашу кров?

Они же там гуляють, карманы набивають,

А мы же отдаваем сыновьев.

Товарищ, товарищ, скажи моей ты маме,

Что сын ее погибнул на посте:

И с шашкою в рукою, с винтовкою в другою,

И с песнею веселой на усте.

Гоп-со-смыком

Родился я у беса под забором.

Крестили меня черти косогором.

Старый леший с бородою

Взял облил меня водою,

Гоп-со-смыком он меня назвал.

Гоп-со-смыком — это буду я.

Это будут все мои друзья.

Залетаем мы в контору,

Говорим мы: «Руки вгору,

А червонцы выложить на стол!»

Скоро я поеду на Луну.

На Луне найду себе жену.

Пусть она коса, горбата,

Лишь червонцами богата,

За червонцы я ее люблю.

Со смыком я родился и подохну.

Когда умру, так даже и не охну.

Лишь бы только не забыться,

Перед смертью похмелиться,

А потом, как мумия, засохну.

Что мы будем делать, как умрем?

Все равно мы в рай не попадем.

А в раю сидят святые,

Пьют бокалы наливные,

Я такой, что выпить не люблю.

Родился я у беса под забором.

Крестили меня черти косогором.

Старый леший с бородою

Взял облил меня водою,

Гоп-со-смыком он меня назвал.

Гоп-со-смыком

Родился на Подоле Гоп-со-смыком,

Славился своим басистым криком.

Глотка была прездорова,

И ревел он, как корова.

Вот каков был парень Гоп-со-смыком.

Гоп-со-смыком — это буду я.

Граждане, послушайте меня:

Ремеслом избрал я кражу,

Из тюрьмы я не вылажу.

Исправдом скучает без меня.

Сколько бы я, братцы, ни сидел,

Не было такого, чтоб не пел:

Заложу я руки в брюки

И пою романс от скуки —

Что тут будешь делать, если сел!

Если ж дело выйдет очень скверно,

То меня убьют тогда, наверно.

В рай же воры попадают

(Пусть все честные то знают) —

Их там через черный ход впускают.

В раю я на работу тоже выйду.

Возьму с собой отмычку, шпаер, выдру.

Деньги нужны до зарезу,

К Багу в гардероб залезу —

Я его на много не обижу.

Бог пускай карманы там не греет.

Что возьму, пускай не пожалеет.

Вижу с золота палаты,

На стене висят халаты.

Дай нам Бог иметь, что Бог имеет.

Иуда Искариот в раю живет.

Скрягой меж святыми он слывет.

Ох, подлец тогда я буду,

Покалечу я Иуду —

Знаю, где червонцы он берет!

Помню, в начале второй пятилетки

Помню, в начале второй пятилетки

Стали давать паспорта.

Мне не хватило рабочей отметки,

И отказали тогда.

Что же мне делать со счастием бедным?

Надо опять воровать.

Вот и решил я с товарищем верным

Банк городской обобрать.

Помню ту ночь в Ленинграде глубокую,

В санях неслись мы втроем.

Лишь по углам фонари одинокие