Улица Зелёная - [12]

— Я на тебя сердит. — Но дальше он сказал по-другому: — Мы с тобой мужчины, Матвей, а наша прабабушка — женщина, и мы должны её щадить, а не волновать.

Больше он не прибавил ничего. Матвей шёл и всё повторял про себя, молча: «Мы мужчины, мы мужчины, мы сильные, мы защитники». И даже походка у него стала другая, твёрдая, он больше ни разу не споткнулся. Если бы не лестница в его руках, он бы сейчас помчался к прабабушке, обнял бы её и сказал бы ей, что теперь всегда будет её щадить и защищать. Но лестница ему мешала, и он шагал и шагал. Он глядел на сутулую спину прадеда в стареньком обвисшем пиджаке, на седую склонённую голову, и всё пытался угадать — какие ещё сердитые мысли думает он на ходу. А прадед думал: «Как же это, наверно, весело путешествовать по длинной-предлинной траншее и прыгать на старом пружинном матрасе…»

Глава 5. «Этот мальчик — мой гость»

Закопали траншею. И пришла в детский сад по трубам тёплая вода. Улица Зелёная опять стала ровная, только посередине, где рыл канавокопатель, осталась жёлтая песчаная дорога. Но сквозь песок уже стали прорастать травинки.

А в самом дальнем, самом тихом углу территории детского сада рабочие начали строить для ребят открытый, без крыши, бассейн. И если смотреть сверху из дедовой светёлки, видно, как облицовщик выкладывает по стенкам и дну бассейна белые плитки, и они блестят на солнце.

Матвею хочется туда. Он тоже хочет купаться в бассейне, когда его выстроят. И вообще он хочет туда.

Он вылезает за калитку и идёт на ту сторону. Неторопливым шагом прохожего человека он прохаживается вдоль длинного-предлинного забора детского сада. Забор не сплошной, а из планок, сквозь него хорошо видно. Здорово бы, конечно, побежать бегом и звонко провести по всем планкам крепкой палкой — тр-р-р-р, чтобы все ребята оглянулись. Но тогда оглянутся воспитательницы, нянечки, а может быть, и сторож, а вдруг и сама заведующая, и опять будут неприятности.

Поэтому Матвей идёт просто так. Все люди имеют право ходить по улице мимо детского сада. Сквозь забор он глядит на беседки, украшенные флажками, на педальные машины, качели, гамаки и деревянные горки. Матвей проходит мимо площадки для младшей группы, малыши лепят куличи из песка. Кто-то один бегает, раскинув руки, и урчит, как самолёт.

Матвей проходит мимо средней группы. Все тут расселись на низких скамьях вокруг воспитательницы, она читает им книгу. Он замедляет шаги возле старшей группы. Он сразу примечает Панкова, который занят делом: выдирает из рук Дёмочкина жёлтый пластмассовый руль. А Дёмочкин задумчиво смотрит на руль и держит его крепко. Потому что руль — прекрасная штука. С ним можно играть в теплоход, и в автомашину, и в самолёт, и даже в космический корабль, хотя неизвестно — бывают ли такие рули на космических кораблях. Но это неважно. Панков требует:

— Отдай!

А Дёмочкин молчит и держит крепко.

Панков требует:

— Я буду капитаном!

А Дёмочкин молчит. Только кудряшки на нём прыгают, когда Панков дёргает сильно.

Пискля уже пищит:

— Зоя Петровна! Они дерутся!

А Зои Петровны нет.

Матвей топчется на улице, вцепившись руками в зелёные планки забора. Желание быть капитаном овладевает им со страшной силой. Ему тоже хочется дёрнуть руль к себе.

И вдруг случилось чудо: одна планка под его рукой тихо отодвинулась. Сама! Просто верхний гвоздь на ней забит крепко, а нижний отстал. Она отодвинулась, и Матвей просунулся в щель весь целиком.

В три прыжка оказался он рядом с Панковым и Дёмочкиным. Уцепился за руль и проговорил подряд без остановки командирским голосом все морские слова, которые знал наизусть, потому что прадед читал ему вслух разные книжки с приключениями на морях. Он сказал:

— Боцман лоцман на абордаж сарынь на кичку лево руля!

Панков и Дёмочкин так и застыли с открытыми ртами.

И руль оказался в руках Матвея. Он стал капитаном, а они — лоцманом и боцманом. Панков принёс три ободка с лентами, на которых написано серебряными буквами: «МОРЯК». Совсем настоящие бескозырки, только без донышек. Ясно, что в бескозырках самое главное не донышко, а золотые буквы и ленты.

Пискля явился с деревянной ложкой, которой девочки мешали кукольный суп, и сейчас же был назначен корабельным коком — так называется морской повар. Пока он ходит по суше — он повар, а как влез на корабль — так уж кок.

Потом они ушли в дальнее плаванье, все вчетвером, и попали в жестокий шторм. Волны так раскачивали скамейку, которая была кораблём, что она перевернулась, и деревянная ложка ударила Писклю по уху.

Тогда Пискля опять пошёл жаловаться Зое Петровне. И опять её не нашёл. Только нянечка сидела на крыльце и издали приглядывала за старшей группой. Но нянечка ответила Пискле:

— Ладно уж, заканючил!

И он пришёл обратно.

Потом кто-то с улицы громко застучал по забору. Оказалось, это сторож камнем прибил планку, ту самую…

— Недоглядишь, всё разнесут, тесину на тесине не оставят, — сердито сказал он Дёмочкину, который стоял к нему ближе всех и глядел на него задумчивыми глазами.

— Кто не оставит? — переспросил Дёмочкин.

Но сторож пошёл дальше, а Матвей немножко посидел на корточках за скамейкой, пока он не скрылся из виду.