Улица вдоль океана - [88]

Она вышла с ним на крыльцо и там, на крыльце, все еще продолжала говорить:

— Ведь если честно работать, то могут и досрочно освободить? Вот вы сказали, у него характеристики хорошие… Я так надеюсь на это, так надеюсь!.. Ведь могут освободить досрочно?

— Да, это возможно, — ответил Серошапка, наверняка зная, что Моргунова досрочно не освободят, наоборот — ему уготован больший срок наказания за давнее преступление, за хищение и сокрытие золота на участке Медвежий, о чем Вера Иссаевна пока не знала, хотя знала и подтвердила, что на Медвежьем Моргунов работал, рассеяв тем самым всякие его сомнения.

Об этом он не мог ей сказать — не хотел огорчать добрую женщину. Хотя в какую-то минуту подумал, что сказать следовало бы. Чтоб разбить ее неверное представление о племяннике. Совсем не такой он, каким она его представляет. Драка дракой, но в школьные годы он не только писал, как она говорит, душевные сочинения о природе, он уже тогда воровал и прятал металл. И все же не стал говорить ей этого — будет плакать, не будет спать. Придет время — сама узнает. Так пускай лучше не от него узнает.

С тем он и попрощался с Верой Иссаевной.

В понедельник Серошапка приехал в колонию. Не к восьми утра, как ездил недавно на службу, а часам к одиннадцати. Первым делом зашел на проходную, отдал надзирателю сверток, велел вручить его Моргунову. Потом пошел в здание администрации, заглянул в свой бывший кабинет, поинтересовался у молодого лейтенанта, как проходят первые дни службы. Оттуда отправился в культурно-воспитательную часть, посидел там, поговорил, рассказал, как ходил по тайге; вспомнил, как хорошо сейчас в тайге, прошелся по скрипучим полам в проходе меж столами, показывая, как хромал, когда натер ногу и вскочили волдыри. В комнату заглянул начальник охраны, капитан Сысоев. Серошапка позвал его и напомнил, что завтра к семи ноль-ноль Моргунов должен быть на аэродроме.

Так он провел время до обеда. Когда в зоне завыла сирена, извещая о перерыве, Серошапка покинул здание, отправился через проходную в зону. Ему нужно было повидать мастера Горбенко, из вольнонаемных, поговорить с ним и узнать, смогут ли в цехе сделать такой же формы письменный стол, как стоит в его кабинете, но вдвое меньшего размера. Такой стол, но меньшего размера, хотел приобрести его сосед по лестничной площадке, главный бухгалтер банка, и просил его помочь в этом деле. Поскольку он должен был вот-вот уехать на «материк», со столом неудобно было тянуть.

В зоне еще держались непросохшие после дождя лужи. После сирены изо всех цехов — столярки, пилорамы, сушильного — высыпал и потянулся в столовую народ, перепрыгивая лужи и обходя их. Капитан зашел в дощатую конторку, прилепленную к сушильному цеху, куда обычно во время перерыва сходились вольнонаемные. Однако Горбенко в конторке не было. Кто-то сказал, что он еще в цехе.

Серошапка вышел на воздух и стал прохаживаться возле конторки, ожидая Горбенко. За время, пока он был в конторке, зона опустела — огромная столовая приняла сразу всех едоков. Походив минут десять и не дождавшись мастера, Серошапка пошел искать его в столярку. Но в цехе Горбенко тоже не было. Он прошел из конца в конец весь цех, забаррикадированный здесь и там пиломатериалом, стульями, столами, этажерками, и, никого не встретив, повернул назад, собираясь уходить. И вдруг услышал какой-то говор и смешок, донесшийся из-за штабеля полированных столешниц. Он свернул к столешницам посмотреть, Кто там укрылся и почему укрывшиеся не на обеде. И остановился, услышав голос Моргунова.

— А то вот еще — девчонку зарезал, — сказал Моргунов. И умолк, как-то странно зачавкал.

Серошапка замер. Прочавкав, Моргунов снова заговорил:

— Любил, а она изменила. Взял и зарезал. А дело в августе было. Август самый хороший месяц. Море теплое, виноград… Ну, а вещи ее на берегу зарыл и камнями завалил…

— А где было? — спросил другой голос.

Голос был знакомый, но капитан не мог вспомнить — чей.

— Где было? — переспросил Моргунов. Помолчал и сказал, — а было это в Крыму, пять лет назад. Возле города Ялты, на самой окраине. Там санатории стоят, а на берегу туристы палатки разбивают. Вот там и было.

— Ну что ж, подходяще. Правда, мокрое дело, — сказал другой голос. — Надо подумать.

Капитана прошиб пот от того, что он услышал. Он боялся пошевелиться, чтоб каким-нибудь неосторожным шорохом не вспугнуть говоривших и послушать дальше. Но Моргунов и тот, другой, молчали. Теперь они оба как-то странно чавкали.

— Жирная рыбка, ты еще привези, — сказал не Моргунов, а тот, другой.

Наконец-то Серошапка узнал голос Крошкина, по прозвищу Щука. Осужден за угон машины грибников… Что ж они такое еще скажут?..

— Да ну, надоело, — прочавкав, сказал Моргунов. — Комары заедают, опер за тобой ковыляет, а тот, геолог, с картами бегает… Смешно смотреть.

— А чего тебе, погуляй еще недельку, — сказал Щука.

— А, надоело. Там тайга паршивая… Я в тех местах никогда не был. Думал, как наша тайга — ровненькая, мох крепкий… Нет, пойду сегодня к новому оперу, скажу, что шутку свалял.

— Смотри, они тебя еще потрясут: начнут всерьез проверять, где на каникулах был, то да се.