Улица Райских дев - [132]

Слезы ослепили Мухаммеда, два облика слились в один.

ГЛАВА 3

– Клянусь бородой Пророка, мужчине нужна женщина, – заявил хадж Тайеб Деклину Коннору. Это был старый феллах в белой шапочке и белом халате, – он носил белое одеяние и имел приставку «хадж» к имени потому, что посетил Мекку. – Нехорошо сохранять семя внутри, – продолжал он дребезжащим старческим голосом. – Мужчина должен извергать его каждую ночь.

– Каждую ночь, вот это да! – вскричал Халид, помощник Коннора. Врач и пришедшие на прием больные сидели на стульях, вынесенных из деревенской кофейни, Деклин Коннор – в кресле.

– Великие боги, – удивленно отозвался феллах могучего сложения. – Да кто это может – каждую ночь?

– Я мог, – скромно возразил хадж Тайеб.

– То-то четырех жен уморил! – подал реплику Абу Хосни, и вся кофейня загрохотала мужским хохотом.

– Вам непременно надо жениться на докторше! – гнул свою линию хадж Тайеб.

Все закивали и, причмокивая, начали смаковать детали свадебной ночи.

Деклин Коннор посмотрел на Джесмайн, сидевшую в светлом халате на другой стороне деревенской площади, принимая из рук темнокожих матерей младенцев, которых они подносили ей, словно драгоценные дары, и осматривая их. Он подумал, что ему и впрямь нередко приходит желание заняться любовью с Джесмайн, но он знает, что это пустая мечта.

Давно миновал полдень, на ярко-синем небе сияло золотое солнце. Феллахи собирались на площади, чтобы праздновать вечером день рождения Пророка: рассказывать сказки и истории, танцевать беледи и мужские танцы с палками, смотреть представления кукольного театра и наслаждаться обильным угощением, съедая за один вечер больше, чем обычно за месяц. Празднества должны были начаться после вечерней молитвы. На площади собирались мужчины, дети и старые женщины; молодые могли смотреть только с крыш окружающих площадь домов.

Члены группы медицинской помощи Тревертонского фонда оканчивали дневной прием.

Площадь была центром этой деревни в верховьях Нила. От нее расходились узкие кривые деревенские улочки, на ней располагались все жизненные узлы египетской деревни: колодец, вокруг которого собирались женщины деревни, кофейня – прибежище мужчин, небольшая белая мечеть, лавка мясника, который резал баранов в соответствии с предписаниями Корана, пекарня, куда утром жители деревни приносили комки теста со своими метками, а вечером получали выпеченные лепешки. Вдоль стен домов, окружающих площадь, крестьяне продавали апельсины и огурцы, помидоры и латук, а бродячие торговцы – фигурки из сандалового дерева, книжечки-комиксы, вышитые бисером шапочки и всевозможные пряности – шафран, кориандр, базилик, перец, которые отпускались покупателям в маленьких бумажных кулечках. По площади, источая острые запахи, бродили козы, ослики и собаки. Бегали и кричали дети. Крестьяне с любопытством наблюдали работу врачей-европейцев Деклина Коннора и Джесмайн Ван Керк.

– У вас трахома, хадж Тайеб, – сказал Деклин старому паломнику, важно восседающему в расшатанном кресле у глиняной стены с каллиграфически выведенным именем Аллаха и рекламным плакатом пепси-колы. – Это надо лечить, я дам капли.

– Не отмалчивайтесь, доктор, – весело заметил Абу Хосни, владелец кофейни. – Хадж Тайеб прав, вам надо жениться.

– У меня на жену времени не хватит, – возразил Коннор, открывая сумку с лекарствами. – Я работаю, и доктор Ван Керк тоже.

– Простите за вопрос, уважаемый доктор, – спросил своим скрипучим старческим голосом хадж Тайеб, – а сколько у вас детей?

Коннор набрал в пипетку раствор тетрациклина, накапал его в оба глаза хаджа Тайеба, дал ему бутылочку и объяснил, что нужно закапывать три недели, и наконец ответил:

– Один сын. Учится в колледже.

– Только один?! Ай, саид! У мужчины должно быть много сыновей.

Деклин уже подозвал другого больного, молодого парня, который, задрав галабею, обнажил загноившуюся рану. Промывая ее, Деклин услышал вопрос Абу Хосни, который высунулся из дверей своей кофейни, поправляя грязный фартук, повязанный поверх галабеи:

– Объясните мне, саид, что это за контроль рождаемости? Не понимаю я этого…

– Мир перенаселен, поэтому мы должны ограничивать численность наших семей. – Деклин встретил недоумевающий взгляд Абу Хосни и начал разъяснять: – Ну вот, у вас пятеро детей, верно?

– Пятеро, хвала Аллаху.

– И внуков пятеро?

– Да, Бог благословил нас.

– Значит, семья из двенадцати человек. Вы и ваша жена – двое – произвели десятерых. Если так будет у каждой супружеской пары, в мире станет слишком тесно.

Абу Хосни с тем же недоуменным выражением махнул рукой в сторону пустыни:

– На земле места много, саид!

– Ваша страна сейчас не может прокормить свое население, а если оно возрастет… Что будет с вашими внуками?

– Ма'алеш, саид. – Не беда. Господь Бог все устроит.

Хадж Тайеб, посасывающий кальян, вдруг заворчал:

– Медицинская сестра ходит и обучает чему-то наших девочек. Женщин учить негоже.

– Будете учить мужчину – обучите одного человека. Дайте образование женщине – в результате обучите всю семью, – возразил Деклин.

Шесть недель Деклин и Джесмайн с помощниками-арабами Насром и Халидом ездили из деревни в деревню, делали противотуберкулезные и другие прививки детям и лечили взрослых, располагаясь на деревенской площади: с одной стороны Деклин принимал мужчин, с другой Джесмайн – женщин. Были всевозможные трудности: например, матерей приходилось убеждать, что прививки так же необходимы девочкам, как и мальчикам; мужья не разрешали жене пойти к доктору. В этой деревне они работу почти закончили, и помощники уже укладывали вещи в две «тойоты».