Улица генералов: Попытка мемуаров - [15]

Чтоб было ясно: советским писателям отнюдь не запрещалось общаться с иностранцами. Пожалуйста, общайтесь, даже, не к ночи будь сказано, с американцами, но в рамках Иностранной комиссии.

Постараюсь кратко рассказать про Иностранную комиссию. В принципе это было гэбэшное заведение. Переводчики из Иностранной комиссии сопровождали советских писателей в поездках за рубеж и обслуживали прогрессивных иностранных писателей в Москве. Конечно, иностранным гостям кое-что показывали и сопровождали по городу. Однако в основном обслуживание заключалось в том, что прогрессивных литераторов щедро кормили обедами и ужинами за казенный счет в ресторане ЦДЛ. Постепенно Иностранная комиссия привыкла, что пить в ЦДЛ — это и есть их главная работа. Ну и среди московских писателей крайне редко случались трезвенники. В общем, на этой почве возникали довольно прочные дружеские отношения. Я подружился с переводчиком с французского Владом Чесноковым. Не знаю, состоял ли он в ГБ. У меня было впечатление, что за рюмку водки он родину не продаст, но за партию в бильярд — несомненно. Однажды Влад мне говорит: «Толя, посиди с нами». Сел я с ним и с Юрой Румянцевым, тоже хорошим парнем из Иностранной комиссии, то есть хорошим алкашом. Сидим, пропускаем по рюмочке, и я им хвастаюсь, что, дескать, регулярно хожу на прием к американцам и вообще, «никого я не боюсь, я на Фурцевой женюсь». Ребята неодобрительно качают головой. «Тебе приглашение американцы присылают на дом?» — «На дом. А что?» — «Скажи им, чтоб посылали на адрес Иностранной комиссии, а мы их будем тебе пересылать». — «А зачем это надо?» — «Затем, что, когда Ильин возьмет тебя за ж…, ты ответишь, что приглашения получаешь не от американцев, а от Иностранной комиссии. Улавливаешь тонкость?» Я, дубина, тонкостей не понимал, и мне объяснили. Иностранная комиссия обязана пересылать приглашения. Разумеется, приглашения не пересылают, если сам адресат от них отказывается. Но тебя все знают, ты такая сволочь, что не откажешься, более того, заложишь комиссию перед американцами. Как? Американцы тебе позвонят и спросят: «Почему, мистер Гладилин, вы не пришли вчера в посольство?» А ты ответишь, что никакого приглашения не получал. Тогда американцы быстренько напишут ноту протеста — мол, Иностранная комиссия срывает культурные соглашения — и пошлют ее в МИД. Дипломатический скандал! А спровоцировать скандал даже Ильин испугается.

Словом, когда Ильин вызвал меня на ковер, я, вооруженный дипломатическими тонкостями, легко от него отбился.

…Напрашивается лирическое отступление. Постараюсь вкратце. Перед отъездом из СССР я написал про Ильина рассказ «Концерт для трубы с оркестром». К рассказу могу добавить, что Ильин был не самым плохим чиновником в Союзе писателей. Особенно это стало ясно после перестройки, когда братцы-литераторы, наконец дорвавшись до власти, передрались, перессорились друг с другом, а главное, разворовали и распродали писательское имущество. Отставной генерал и отставной начальник видел все эти безобразия и как-то, придя в ЦДЛ, заявил: «Ну, теперь моя очередь писать мемуары». Через неделю его насмерть сбила машина.

Возвращаемся к любимым американцам. Всем они были хороши, но через два года службы в Москве их перебрасывали в другую страну. Я задавал им наивные вопросы — дескать, почему? Ведь вы только освоились в Москве, обросли какими-то связями, стали кое в чем разбираться, и тут — привет горячий! Американцы пожимали плечами: таков порядок в Госдепе. Полагаю, что у мудрого Госдепа есть веские основания для такой ротации, но позволю себе последнее лирическое отступление (если будет еще одно, бросаю писать и вешаюсь). Год назад я встречался в Париже с Ильей Левиным, который вернулся из Москвы, отслужив там два года культурным атташе в американском посольстве.

Илья Левин — наш парень, из нашей эмиграции. Я его видел у Аксенова в Вашингтоне. Я говорю Левину: «Наконец американцы сообразили и послали в Москву человека, знающего и понимающего российскую жизнь». Левин, как и те американцы тридцать лет тому назад, пожимает плечами: «Да, в Москве было очень интересно, но мой срок кончился, и у меня новое назначение». — «Куда?» — «В Эритрею». — «Что тебе делать в Эритрее?!» — взревел я. «Эритрея — красивая страна», — дипломатично ответил Левин. Но коммент.

Так вот, из всей той плеяды американских дипломатов мне запомнились двое: Билл Люирс и Джон Лодейзен. В отличие от коллег по посольству, их захватила московская жизнь, они полюбили Москву. Чувствовалось, что они заинтересованы в общении с нами, а не просто отбывают номер. Помню, Билл жутко расстроился, когда узнал, что его переводят в Южную Америку. Я ему сказал: «Билл, я много раз бывал у тебя на приемах. Давай на прощание я тебя приглашу на ужин в ЦДЛ». Билл недоверчиво покачал головой: «Я-то приду, но ты уверен, что тебе это надо?» Что в переводе с дипломатического на нормальный язык означало: ты уверен, что у тебя не будет неприятностей? Поняв намек, я выставил по сто грамм с закуской своим дружкам из Иностранной комиссии и объяснил им ситуацию. «Рисковый ты парень, — сказал Юра Румянцев, — создаешь прецедент. Пока еще ни один американский дипломат в ЦДЛ не захаживал.