Улети на небо - [5]
С тех пор прошло много лет… нет, не так, — прошло много покойников; все друзья, родственники, знакомые и соратники давно уже покинули этот мир, и только бывший поручик Иванов, а ныне (и вечно!) полковник Иванов остался сторожем брату своему. Никто больше на всем белом свете не знает места захоронения генерала Каппеля, так пусть же он покоится с миром в безымянной могиле и хранит свои тайны от врагов, друзей и от всех, чья корысть может потревожить память бесполезно погибшего героя…
Впрочем, можно ли говорить о том, что герои погибли бесполезно? Они лишь проиграли битву, но их самопожертвование, их пример никто не отменял. Кто взял на себя всю ответственность, когда формировалась Народная армия Комуча, слабая, малочисленная, плохо вооруженная? Со всех сторон наседали красные, фронт колебался, а в наличии было всего ничего: две пехотные роты, кавалерийский эскадрон да конная батарея с двумя орудиями. Чехи в начале июня взяли Самару, а красные хоть и отступили, но никуда не делись и продолжали жестоко трепать вражеские арьергарды. В этих условиях стала собираться Народная армия, однако в ее составе было совсем мало кадровых военных, закаленных бойцов, недавно покинувших фронты Великой войны. В основном добровольцами шли студенты, старшие гимназисты или недавние выпускники юнкерских корпусов да школ прапорщиков.
Полковник задумался, поглядывая в окно на продолжающий стучать по горячей мостовой дождь… он снова видел себя молодым поручиком, только что вернувшимся с фронта; сидя в большой зале среди незнакомых военных, он внимательно слушал ораторов, каждый из которых в силу своего понимания ситуации рисовал перспективы и строил стратегические планы. Шло офицерское собрание, главным вопросом которого было избрание командира только что сформированной армии. Офицеры спорили, предлагая одну за другой новые кандидатуры, но никто не решался дать свое согласие, ибо каждый в этой ситуации понимал, что принять командование — значит возглавить заведомо гиблое дело. Самара хоть и была взята, но обстановка вокруг оставалась еще очень шаткой, и никто не хотел брать на себя эту ответственность. Споры, и в особенности их явная бесплодность, уже утомили всех, офицеры устали и хотели побыстрее разойтись по домам. Наконец кто-то предложил бросить жребий. Но тут со своего места встал некий подполковник:
— Господа, если желающих нет, то впредь до появления старшего разрешите мне возглавить добровольческие части…
Все вздохнули с облегчением.
Подполковник имел обыкновенную внешность и очень скромный, если не сказать робкий, вид, но при этом на его кителе красовались два ордена Святого Георгия — 3-й и 4-й степеней. У него было ясное лицо, украшенное аккуратными усами и небольшой бородкой, разложенные на прямой пробор темные волосы, высокий чистый лоб и очень выразительные, живые и подвижные, слегка навыкате глаза. Эти глаза сильно контрастировали с его деликатными манерами, с его мягкостью и какой-то наивной простотой. В них светилась фанатичная решительность и жесткая воля; одновременно они выражали невысказанный вопрос и неясное предощущение будущих трагедий. Все это кажется понятным сейчас, думал полковник, когда короткая жизнь Каппеля стала достоянием историков, но тогда, именно тогда, когда он встал и сказал тихим голосом: «Господа, если желающих нет…», все, кто был рядом, взглянув на него, поразились этой трагической печати, которая уже лежала на его лице…
Полковник приподнял воспаленные веки и тряхнул головой, пытаясь отогнать видения… дождь не переставал, в комнате стало совсем темно… он вздохнул, с усилием протер лицо рукой, словно сгоняя капли воды от глаз к подбородку, развернул кресло и подъехал к столу. Здесь ему пришлось включить настольную лампу, потому что угол был совершенно темный, и вообще вся квартира его погрузилась в полумрак, слегка разбавленный бледно-молочным отсветом волшебно мерцающего окна. Настольная лампа с полукруглым разноцветным абажуром Тиффани добавила интерьеру мистической загадочности; ярко освещенный стол окружали изукрашенные причудливыми бликами стены, в мягком вельвете мрака тонули пыльные углы, и все это холостяцкое логово, пропитанное запахами старости, болезни и опиума, напоминало затхлый трюм средневекового судна, в котором сначала перевозили цейлонскую корицу и испанский кориандр, ямайский ром и камерунский табак, китайские мандарины и турке-станские сухофрукты, а потом вдруг стали перевозить норвежскую сельдь и африканских невольников.
Полковник вздохнул, раскрыл тетрадь и непослушными пальцами ухватил ручку.
«Первым трофеем Каппеля стала Сызрань. Накануне он собрал офицеров на совещание и каждому поставил определенную задачу. Ровно в пять утра следующего дня основным силам Комуча в количестве трех сотен штыков было предписано атаковать город в лоб. Моей батарее под прикрытием эскадрона Стафиевского следовало ночью обойти Сызрань с севера и обстрелять станцию Заборовка, которая располагалась на линии предполагаемого отступления врага. По данным разведки чехов, на станции располагались красные эшелоны, прикрывающие город. После обстрела станции мы должны были двинуться к окраи-нам Сызрани, предварительно взорвав железнодорожные пути.
«Русский садизм» Владимира Лидского — эпическое полотно о русской истории начала XX века. Бескомпромиссная фактичность документа соединяется в этом романе с точным чувством языка: каждая глава написана своим уникальным стилем.Гражданская война и установление Советской власти до сих пор остаются одной из самых темных, самых будоражащих страниц нашей истории. «Русский садизм» претендует на то, чтобы закрыть эту тему, — и именно поэтому книга вызовет волну споров и поток критики.Роман еще в рукописи вошел в длинный список премии «Национальный бестселлер».
Действие повести «Два солдата из стройбата» происходит в Советской Армии в 1976 году – в самый расцвет эпохи застоя. Заложенное в самой системе воспитания скотское отношение к советскому солдату расцветает в казарме махровым цветом, но ему противостоит нечто духовное, заложенное в одном из солдат: слабое физически, но весьма сильное нравственно. Издевательства и унижения не могут превратить этого человека в опустившееся существо, а напротив, закаляют его нравственно, делают его сильнее.Повесть «Два солдата из стройбата» талантливого современного писателя Владимира Лидского получила премию Республиканского литературного конкурса «Арча» в 2013 году и попала в шорт-лист международного литературного конкурса «Open Central Asia Book Forum and Literature Festival 2012».События почти сорокалетней давности, описанные в книге, не трудно спроецировать на нашу современность.
«Избиение младенцев» – это роман о судьбе российских кадетов, на долю которых выпали испытания революции и Гражданской войны. Участвуя в военных катаклизмах, подвергаясь репрессиям и преследованиям, побеждая в нравственных сражениях, герои книги вместе со страной проходят нелёгкий трагический путь и на крутых виражах истории обретают истинную свободу. Нравственный выбор, который надлежит сделать героям романа, очень созвучен исканиям героев Достоевского.В этой книге есть все: родовая тайна, необычная и трагическая любовь, охота за сокровищами, удивительные приключения и мистические тайны, есть свои злодеи и свои праведники.
Жизнь и судьба человека в России дика и отчаянна даже в цивилизованные времена. Артем, потомок татарского князя Леванта, эсера-бомбиста, правой руки Евно Азефа, совсем не похож на своего деда. Но кровь – не водица, возможно, она просто спит до времени в жилах, чтобы однажды хлынуть бурным потоком и смести всё на своем пути…
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.