Уксусная девушка - [8]

— При чем тут какая-то Кэтти?

— Болтушка Кэтти, кукла такая была, еще до Барби. Бла-бла-бла, в салоне красоты — одна сплошная болтовня. Женщины не успевают сесть в кресло, как начинают обсуждать все на свете — кавалеров, мужей, свекровей. Соседок по комнате, завистливых подружек. Распри и разногласия, любовные истории и разводы. И как они умудряются столько говорить? Из меня было слова не вытащить. Мою парикмахершу это неизменно огорчало. И в один прекрасный день я решила: "С меня хватит! Перестану стричься совсем".

— Волосы у вас исключительные, — похвалил Петр.

— Спасибо, — сказала Кейт. — Ну, мне тут сворачивать. Вы в курсе, что лаборатория совсем в другой стороне?

— Ах да, в другой! — воскликнул Петр, не слишком огорченный. — Ладно, Кейт. Увидимся! Отлично побеседовали!

Кейт свернула на свою улицу и махнула рукой, даже не оглянувшись.

* * *

Не успела она ступить на порог, как явственно услышала мужской голос.

— Белочка! — строго позвала она.

— Я ту-ут! — пропела сестра.

Кейт швырнула куртку на стул в прихожей и вошла в гостиную. Белочка с невинным видом сидела на диване — игривые золотистые кудряшки, легкая не по сезону маечка с открытыми плечами. Рядом расположился соседский мальчишка из семейства Минцев.

Что-то новенькое. Эдвард Минц был на несколько лет старше Белочки — юноша нездорового вида с рыжеватой всклокоченной растительностью на подбородке, смахивающей на лишайник. Школу он окончил в позапрошлом июне, но в колледж не поступил. Его мать винила во всем "японскую болезнь". "Что за болезнь такая?" — спросила Кейт, на что миссис Минц ответила: "Это когда молодые люди запираются в своих комнатах и отказываются жить нормальной жизнью". Только Эдвард вовсе не ограничивал себя своей комнатой, напротив, расположился на застекленной веранде, выходившей аккурат на гостиную семейства Баттиста. Там он просиживал дни и ночи напролет в шезлонге, обхватив колени руками и покуривая подозрительно короткие сигаретки.

Что ж, по крайней мере, никакой романтикой тут и не пахнет. (Белочка питала слабость к футболистам.) Тем не менее правила есть правила, поэтому Кейт объявила:

— Белочка, ты же знаешь правило: в отсутствие взрослых никаких гостей!

— Какие гости?! — возмутилась Белочка, сделав большие и удивленные глаза. Она подняла блокнот, лежавший у нее на коленях. — У меня урок испанского!

— Неужели?

— Помнишь, я спрашивала у папы? Сеньора Макгилликадди сказала, что мне нужен репетитор? И я спросила у папы, а он ответил: "Ладно"?

— Да, но… — начала Кейт. Вряд ли отец понимал, что речь идет о соседе-укурыше. Однако вслух Кейт ничего не сказала — дипломатичность! Вместо этого она обратилась к Эдварду: — Ты отлично владеешь испанским, Эдвард?

— Да, мэм, проходил его целых пять семестров. — Было неясно, то ли он умничал, то ли назвал ее "мэм" на полном серьезе. В любом случае Кейт стало неприятно, она вовсе не такая старая. — Иногда я даже думаю по-испански.

Белочка хихикнула. Так она реагировала буквально на все.

— Он уже меня многому научил? — воскликнула она.

Превращать утвердительные предложения в вопросительные было второй несносной привычкой Белочки. Иногда Кейт подтрунивала над ней, делая вид, что действительно воспринимает их как вопросы.

— Я ведь рядом не сидела, откуда мне знать?

— Что? — не понял Эдвард.

— Не обращай на нее внимания? — велела Белочка.

— В каждом семестре я получал пять или пять с минусом, — поведал Эдвард, — кроме последнего года, но я не виноват. Это все из-за стресса.

— Ясно, — сказала Кейт. — Тем не менее Белочке нельзя приглашать молодых людей, когда взрослых нет дома.

— Эй, это просто унизительно! — возмутилась Белочка.

— Не везет так не везет, — откликнулась Кейт. — Продолжайте, я буду неподалеку.

И она вышла из гостиной. Позади раздался шепот Белочки:

— Уно суко!

— Уна сука-а, — назидательно поправил ее Эдвард.

И оба сдавленно захихикали.

Белочка вовсе не была такой уж лапочкой, как могло показаться на первый взгляд.

Совершенно непонятно, почему Белочка вообще появилась на свет. Мать девочек — хрупкая, неброская розово-золотистая блондинка с лучистыми, как и у Белочки, глазами — провела первые четырнадцать лет брака в "домах отдыха", как их тогда называли. И вдруг родилась Белочка. Удивительно, что родителям вообще пришла в голову идея завести второго ребенка. Возможно, они и не планировали, и Белочка — дитя беспечной страсти. Впрочем, это еще менее вероятно. Так или иначе, при второй беременности у Теи Баттиста обнаружился порок сердца, либо же беременность стала его причиной, и женщина умерла, не прожив и года. Для Кейт мало что изменилось — мать присутствовала в ее жизни чисто номинально. А Белочка ее даже не помнила, хотя некоторые жесты матери она скопировала с пугающей точностью — например, так же притворно-застенчиво подпирала подбородок рукой, или задумчиво покусывала указательный палец. Будто она успела изучить мать, еще находясь в утробе. Тетушка Тельма, сестра Теи, говаривала: "Ах, Белочка, при виде тебя у меня слезы на глаза наворачиваются! Ты просто копия твоей бедной мамочки!"

Кейт, напротив, ничуть не походила на мать. Она была смуглая, крепкая и немного нескладная. Ей бы и в голову не пришло манерно грызть пальчик, и вряд ли кто назвал бы ее лапочкой.