Украсть богача - [23]

И посреди этого хаоса стоял виновник торжества. В новом сером костюме (как я потом узнал, «Армани») и шикарных кожаных мокасинах с дурацкими кисточками. Он давал интервью какой-то пижонке – идеальное произношение, алые ногти и курта[104] из Хан-Маркета[105].

По крайней мере, при виде меня ему хватило ума побледнеть. Каждому хочется, чтобы его иногда боялись.

Мистер Саксена цеплялся за сына, как чиновник за свое кресло. Какой-то режиссер устанавливал телекамеру. Руди вытаращился на отца, точно дохлая рыба, потом перевел взгляд на меня. Попытался кивнуть в мою сторону. Того и гляди, у него случится приступ – наподобие тех, что изображают богачи, когда хотят отвертеться от обязанностей присяжных. Наконец до мистера Саксены дошло, что я тут. И сперва он совсем растерялся. Сын продолжал дергать его за руку – мол, уведи этого отсюда.

Миссис Саксена стояла в другом конце комнаты: со всех сторон ей задавали вопросы, и занята она была куда больше, чем наши чиновники в январе, когда удаляют с государственных сайтов упоминания о планах на прошлый год, и даже больше, чем организаторы роскошной свадьбы сына лондонского миллиардера, – из тех, на которых Мэрайе Кэри за пятнадцатиминутное выступление платят сто миллионов неучтенных ганди.

Ответ одному интервьюеру плавно перетекал в ответ другому. «Да, он думает о Стэнфорде, нет, платье самое простое, правда, от Риту Кумар[106], да, отец его окончил Университет Западного Кентукки, нет, я не сижу на диете, я стройная от природы».

Даже смотреть на это и то устаешь.

Я понимаю, когда люди таскают кирпичи, чтобы заработать на жизнь. Водят автобус, готовят чай. Но чтобы дни напролет врать, лебезить, улыбаться фальшиво? Понятия не имею, как богатые это выдерживают.

Телережиссер махнул Руди, и интервью началось. Ведущая расспрашивала его об учебе. Руди отвечал с пятого на десятое, в камеру не смотрел.

– А ваши родители? – спросила ведущая. – Какую роль они сыграли в вашей победе?

И тут случилось нечто странное. Лицо его преобразилось. Он расправил плечи. Заулыбался. Картинка на мониторе совершенно изменилась: вроде бы то же лицо, те же очки, но теперь Руди смотрел прямо в камеру.

– Я обязан им всем, – сказал он. – Успеха я добился исключительно благодаря им. Я не устану их благодарить – каждым словом, каждым делом. Наша страна держится на силе наших родителей. – Он приторно улыбнулся. – Я ведь сейчас обращаюсь к индийской молодежи, Ашвини? – спросил он.

– Вы обращаетесь ко всем, – ответила она.

Он кивнул. Снова улыбнулся, но взгляд его не дрогнул.

– Занимайтесь прилежно. И даже еще прилежнее. Слушайте старших. Никогда не жалуйтесь. Им виднее. Обнимайте их почаще. Они старше и мудрее. Будьте честны, как ваш отец, и непреклонны, как ваша мать. Вот и все, что я хочу сказать.

Масса детей сегодня вечером получит взбучку.

– Руди, спасибо, – сказала женщина. – Кто бы мог подумать, что такой молодой человек найдет настолько мудрые слова для нашей заблудшей и вечно недовольной молодежи?

– Ах, Ашвини, – ответил Руди. – Разве бывает иначе?

Разве бывает иначе?

И они продолжали разглагольствовать бог знает о чем. Я уже не слушал.

Интервью продолжалось, мистер Саксена пробрался ко мне, уворачиваясь от просителей и влажных рукопожатий. Жена заметила, как он неуклюже шагает по комнате, потом увидела меня, и хотя глаза ее по-прежнему лучились любовью к интервьюерам, тонкие губы кривились от ярости. Она поспешила отделаться от журналистов и бросилась к нам.

Супруги тайком переглянулись, и взгляд их не сулил ничего хорошего. Несмотря на всю взаимную ненависть, сейчас оба хотели одного: разделаться со мной. Я укрепил их брак, как не снилось ни одному психотерапевту из Грейтер-Кайлаш[107] с его баснословными гонорарами. Еще одно орудие в моем кровавом арсенале.

Я не стал дожидаться, пока они начнут свое блаженное джугалбанди[108] с разнообразными угрозами, которые только сумеют выдумать.

– Я хочу долю в том, что заработает ваш сын. Или я вам устрою. Ясно? – Коротко и резко. Я смотрел на Ютьюбе ролики, как правильно вести переговоры: советы американцев – волосы уложены гелем, крутые костюмы, итальянские фамилии. (Ну и годами наблюдал, как работает отец. Но об этом не хочется думать. Нельзя отзываться о родителях хорошо. Это первая заповедь каждого индийца. За исключением тех случаев, когда выступаете по телевизору.)

Мистер Саксена сглотнул.

– Боже, – сказал он.

И пустился в объяснения, однако словам его не хватало пыла. Он сказал, что у него есть влиятельные знакомые. Полицейские, политики, госчиновники, очень серьезные люди, которым достаточно щелкнуть пальцами – и я окажусь в Тихаре[109], избитый, сломленный и опущенный.

– Если бы у вас и правда были такие знакомые, – ответил я, – меня бы уже в живых не было.

Коротко и любезно! Спасибо тебе, Патрик Димео из офиса продаж «БМВ» в Нью-Джерси.

Саксена сокрушенно вздохнул. Жена подмигивала ему – часто-часто, так бьет крылышками колибри, – избавься от него, сделай что-нибудь, хоть что-нибудь. И молчала, стараясь держаться изысканно, невозмутимо, как настоящая леди – надеялась, что муж в конце концов станет тем самым воплощением льва, о котором твердит ей наше общество, где пять тысяч лет верховодят те, у кого есть член.