Украинское движение - [4]

Тем не менее неудачная политика псковича Ордын-Нащокина[16], дорожившего более прибалтийскими странами, соседними с родным ему Псковом, чем исконными русскими землями, подвластными Польше, привела к тому, что запас русской энергии в борьбе за веру и народность в Польше истощился, а московское правительство, по Андрусовскому договору 1667 года, согласилось на оставление за Польшей впредь всех русских земель на запад от Днепра, за исключением Киева и маленькой по пространству полосы, окружающей его на правом берегу Днепра, между Ирпенем и Стугной.

II

«Просвещенный» XVIII век был самым несчастным временем для русского населения в Польше. Оно представляло собою Всплошную массу мужиков, закрепощенных польским или опояченным душевладельцам. Разница веры клала неизгладимую пропасть между «паном»-католиком и «хлопом»-православным. Русского образованного общества не было, да и не могло быть, потому что не существовало русских школ для получения образования. Кто из русских учился в иезуитских (например, в Луцкой, существовавшей с 1608 года) или базилианских школах, становился поляком. Религиозными пастырями православного простонародья были невежественные священники («попы»), забитые и зависимые в каждой мелочи жизни от владельцев тех сел, где находились церкви, тем более что и самые церкви по польскому праву считались собственностью владельцев. Переход в унию являлся обыкновенно единственным средством для настоятеля мужицкого прихода сколько-нибудь улучшить свое положение. Высшее правительство в лице королей-немцев Августа II[17] и Августа III[18] и обладавшего только призрачной королевской властью Станислава Понятовского[19] было бездеятельно, слабо и более чем равнодушно относилось к нуждам русских закрепощенных «панам» мужиков.

Такая сеймовая и литературная борьба за веру и народность, какая велась в первой половине XVII века, была уже невозможна за полным отсутствием среди русского населения нужных для этого умственных сил. Казачество как политическое движение отжило свое время и сменилось диким разбойничьим гайдамачеством.

Между тем развивался процесс умирания польского государства.

Внутреннее разложение и политические интересы трех соседних держав привели к тому, что Польша в три приема была разделена между Россией, Австрией и Пруссией и в 1795 году прекратила свое независимое государственное существование. Польские историки, ищущие популярности, особенно теперь, когда благодаря счастливому для Польши стечению исторических обстоятельств она вновь получила самостоятельную государственность, изо всех сил стараются представить разделы Польши как ужаснейшее преступление и не находят слов, чтобы заклеймить позором императрицу Екатерину II как главнейшую якобы его участницу и виновницу. «Женщина-чудовище», «нравственный урод», «бесстыдная грабительница» — вот эпитеты, которыми они щедро ее награждают. Между тем известно, что императрица Екатерина II руководствовалась в своей политике по отношению к Польше вполне честными национальными соображениями, желая возвратить в лоно России как русского народного государства те миллионы русских людей, которые волею исторических судеб были от нее разновременно оторваны. Когда ее намерения осуществились, она повелела в память присоединения к России от Польши русских земель вычеканить медаль с благородной надписью: «Отторженная возвратих». Однако, несмотря на свойственную Екатерине II гениальную предусмотрительность, она допустила одну колоссальную политическую ошибку: она согласилась (кажется, по совету графа П. А. Румянцева[20]) на передачу Австрии Червонной Руси и Буковины. Таким образом, оставлялось незаконченным собирание русских земель и создавалось на будущее время широкое поле для противорусских интриг как немецкого по духу австрийского правительства, так и озлобленных против России поляков. Второй подобной же роковой ошибкой было согласие императора Александра I на присоединение к России так называемого Царства Польского («Конгрессувки») по постановлению Венского конгресса 1815 года. К полякам, как к одному из славянских племен, русские могут иметь только самые горячие симпатии, поскольку они не владеют русскими землями, а между тем ложный шаг императора Александра I повлек за собою два польских восстания, где безумно и напрасно растрачено было множество благородных и необходимых для польского народа национальных сил. С другой стороны, этот шаг причинил неисчислимый вред России, вызвав на противорусскую революционную работу в недрах самой России в течение целого столетия (1815–1914) немалое число выдающихся в умственном и волевом отношении польских деятелей.

Самооправдание Екатерины, что она ничего не грабила, а только получила от Польши обратно то, что было некогда отторгнуто Польшей от России, поразило своей меткостью некоторых поляков, более умных и глубокомыслящих, чем беспечная толпа их современников. Национальная гордость не позволяла им признать Екатерину правой, и потому они нашли более удобным опровергнуть ее аргумент утверждением, что в границах поделенной между соседями Польши никогда не было никаких русских. Для обоснования этого положения привлечен был ими на помощь один очень старый географический термин, общий как польскому, так и русскому языку. Термин этот — «украина» (с маленькой буквой в начале).