Украинское движение - [5]
Как у поляков, так и у русских «украиной» называлась всякая пограничная область данного государства. Польский историк XVII века Самуил Грондский[21], писавший по-латыни, так объясняет смысл слова «украина»: «Margo enim polonice Kray; inde Ukrajna, quasi provincia ad fines Regni posita». В древнерусской летописи, видевшей в Киеве центр русского мира, слово «украина» встречается в применении к землям Южной Руси дважды: под 1187 годом «украиной» названа область нынешнего Переяслава-Полтавского (по-древнему: Переяслава-Русского), то есть пограничье от половцев; под 1213-м — область нынешняго Холма, то есть пограничье от поляков[22].
В актах Московского государства постоянно встречаем упоминания об «украинах» (пограничных областях): псковской, смоленской, татарской (от татар), мордовской (от мордвы), мещерской (от мещеры) и иных. Когда южное пограничье Московского государства от крымских татар заселилось слободами, то есть вольными от всяких повинностей и податей поселениями, оно стало называться слободской украиной. В одной из сибирских песен сборника Кирши Данилова поется об амурской украине. С другой стороны, в польской «Хронике» Стрыйковского[23] (1582) вспоминаются «украины» польского королевства: прусская (от пруссаков) и литовская (от литовцев). Позднее, в конце XVI и в XVII веке, главное внимание поляков привлекали «украины» киевская, брацлавская и подольская, то есть пограничные области Польши с хищными крымцами, постоянно производившими на Польшу свои опустошительные разбойничьи набеги. Постепенно в обиходной речи воеводства Киевское, Брацлавское и Подольское сделались «украинами» по преимуществу, а потом вообше «Украиной» (с большой буквой в начале). Но эти же области в старом русском представлении были Малою Русью, или, в греческом выговоре слова «Русь» — Малой Россией, то есть исконной, первоначальной родиной русского народа со священным Киевом на челе. Как известно, древние греки ввели в обычай называть «Малой» страну, бывшую колыбелью, прародиной данного народа, а «Великой» — страну, позднее им колонизованную. Так, Малая Азия, в древнегреческом понимании, являлась прародиной азиатов, а Великая Азия — собранием их колоний. Малая Греция обнимала только южную часть Балканского полуострова (то есть Эпир, Фессалию, Аттику, Пелопоннес), а греческие колонии в Сицилии и по берегам Апулии и Калабрии назывались Великой Грецией. От греков эти понятия переняли и русские — еще в XIII и XIV веках. В результате для одной страны получилось два названия: русское — Малая Россия (применяющий его русский имеет в виду ход истории и национальность жителей) и польское — Украина (здесь поляк смотрит из Варшавы на древнюю Малую Русь как на пограничье своего государства от татарских степей — «диких полей»).
Когда в укор политике Екатерины у поляков явилась тенденция отрицать русизм, или русскость, русских, живших в пределах упраздненной Польши, тогда ухватились за название «Украина», чтобы повернуть мысль таким образом: раз страна называется Украиной, то, значит, народ, ее населяющий, должен называться украинским.
Вот когда исчезли русские в Малой Руси и появились украинцы как особая якобы национальность. В Белой, Черной и Червонной Руси новых географических названий не образовалось, а потому поляки должны были называть тамошних жителей по-старому — русскими или русинами. Впервые название «украинцы» встречается в печати в выходивших на французском языке в последние годы XVIII века сочинениях замечательного польского ученого графа Яна Потоцкого[24]. Но все-таки граф Потоцкий выводил украинцев от древнерусских племен, перечисленных в «Повести временных лет», приписываемой Нестору: от полян, древлян, волынян и бужан. Следующий по времени польский ученый, трактовавший об украинцах, граф Фаддей Чацкий[25], знать не хочет ясной еще для упомянутого Грондского этимологии слова «украина» — «a verbo polonico Kray», а уверяет, что украинцы произошли от укров, особой орды, пришедшей на место Украины из-за Волги в VII веке, в действительности никогда не существовавшей. От укров — Украина, от Украины — украинцы. Таким образом, выходило, что в украинцах нет ничего русского и что Екатерина, участвуя в разделах Польши, ложно думала, будто она возвращает в лоно России отторженных от нее русских.
Родной брат графа Яна Потоцкого, граф Северин Потоцкий, в первые годы XIX века был попечителем вновь открытого Харьковского университета. Он привлек нескольких польских профессоров к преподаванию в нем. В Харькове образовался целый польский ученый кружок. Мысли Яна Потоцкого и Фаддея Чацкого о нерусском происхождении «украинцев» перенесены были через этих лиц на почву Левобережной Малороссии и Слободской Украины и нашли здесь значительное распространение. Автор «Истории русов» (по догадкам, Г. А. Полетика[26] или его сын В. Г. Полетика[27]) был возмущен этими «баснословными сказками» и в своем сочинении горячо протестовал против польского поползновения оторвать малороссиян от их древнерусского корня, от древнекиевской княжеской старины.
На заре русской истории основным стержнем русской народной жизни был великий водный путь «из Варяг в Греки»: Волхов — Днепр. По этому пути везде, от Новгорода до Киева, жил один народ и был один язык. Нынешнее новгородское наречие является, по-видимому, наиболее близким к древнерусскому языку. Русские колонисты, подвигаясь от линии Волхов — Днепр далее на восток в финские земли, подверглись в выговоре влиянию финского языка, и таким образом образовались великорусские наречия, вплоть до самого младшего по возрасту — московского. Русские в Белой, Черной, Малой и Червонной Руси, войдя постепенно в состав Польско-Литовского государства, подчинились в своем языке воздействию языка польского, отчасти в выговоре (белорусское дзеканье:
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.