Украинский Брестский мир - [3]
Но и мир с заинтересованными центральными державами не обещал быть легким. На пути к нему стояла немецкая оккупация, помимо Польши и части Волынской губернии, стратегически важных для России территорий в Прибалтике. Не потому ли Ленин, став у руля государства, уже 25 октября (7 ноября) на дневном заседании Петроградского совета стал говорить о том, «что немедленного мира ждать невозможно и решительная политика мира не означает немедленного прекращения войны»? Этой мысли мы не встретим в собрании сочинений, где речь изложена по газетному отчету. В нем воспроизведена агитационная доктринальная составляющая речи, в которой окончание войны напрямую связано с необходимостью «побороть самый капитал» >{10}. Но приведенные выше слова были дружно замечены представителями военных ведомств в Петрограде – штаба Верховного главнокомандования и политуправления военного министерства – и немедленно сообщены в Ставку верховного главнокомандующего и в управленческие органы фронтов >{11}.
С такой же осмотрительностью государственного человека 26 октября (8 ноября) Ленин представил Второму Всероссийскому съезду Советов свой революционный «козырный» Декрет о мире. «Мы, конечно, будем всемерно отстаивать всю нашу программу мира без аннексий и контрибуций. Но мы должны не ставить наших условий ультимативно. Поэтому и включено положение, что мы рассмотрим всякие условия мира, все предложения. Мы не закрываем и не закрывали глаз на трудности», – говорил он, имея в виду собственно дипломатическую работу. Тогда же прозвучали знаменательные в свете дальнейшей истории «несчастного» мира слова: «Войну нельзя кончить одной стороне» >{12}.
Таким образом, Ленин, приступая к «делу мира», имел в виду как специфические методы революционного воздействия и антивоенной пропаганды в стане противников и капиталистических союзников, не признавших советское правительство и требовавших от России продолжения войны, так и общепринятую дипломатическую практику.
Поддержание такого баланса оказалось в конечном счете невозможным с назначением наркомом по иностранным делам Льва Троцкого. По его воспоминаниям, при распределении портфелей председатель Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов (ВЦИК) Яков Свердлов будто бы сказал: «Льва Давыдовича надо противопоставить Европе, пусть берет иностранные дела» >{13}. Но Троцкий, по словам сменившего его после брестского провала Георгия Чичерина, – любитель «декларативных шагов, доводящих все до крайнего обострения» и «истерических скачков» >{14}, с самого начала не имел вкуса к дипломатической работе и, по собственным воспоминаниям, следующим образом рассуждал при своем назначении: «Какая такая у нас будет дипломатическая работа?.. Вот издам несколько прокламаций и закрою лавочку» >{15}.
Значительно полнее намерения Троцкого отразились в письмах из России члена французской военной миссии капитана Ж. Садуля. Социалист Садуль был сторонником сотрудничества Франции с советским правительством и единственный из французских представителей поддерживал неофициальные контакты с большевистским руководством, правда, из-за незнания русского языка – лишь с теми, кто говорил по-французски. Он встречался с Лениным; особенно тесным было его общение с наркомом по иностранным делам. «Долго беседовал с Троцким, который все настойчивее зовет заходить к нему каждый вечер, – сообщал он 5(18) ноября недавнему министру вооружений Франции, социалисту А. Тома, – он принимает меня, отложив все дела. Я остаюсь единственным связующим звеном между революционным правительством и союзниками» >{16}.
Учащенное общение сформировало у француза обманчивое представление о первенствующей по сравнению с Лениным роли Троцкого в большевистских верхах. Троцкий, писал он, «с помощью Ленина почти в одиночку осуществляет управление революционным правительством. Сам Ленин часто присутствует при наших беседах. Он отлично понимает по-французски, но говорит на нем не так хорошо, как Троцкий, и никогда не включается в разговор» >{17}.
Вместе с тем в записях Садуля значительно точнее и полнее, чем в других источниках, вырисовывается линия Троцкого в непосредственно порученной ему области. Из интервью, данного французу в ночь на 26 октября (8 ноября), следовало, что Троцкий вовсе не готовился к дипломатическим переговорам, так как был заранее «уверен, что германское правительство, несмотря на давление социал-демократии, не примет предложения о перемирии на мирных условиях, выдвигаемых русской революцией», а на вопрос «что тогда» продекларировал с полной уверенностью: «Тогда мы объявляем революционную войну, священную войну, ведущуюся не на принципах национальной обороны, а на принципах обороны интернациональной, социальной революции. Мы добьемся от наших солдат военных усилий, которых русские правительства, включая царизм, не сумели потребовать от армии» >{18}.
Через неделю Садуль записал по поводу подобных тирад: «Я не разделяю оптимизма Троцкого. Я не верю, что революционное сознание поднимет на борьбу с врагами революции всех тех солдат, которые отказываются воевать против врагов родины»
Предлагаемая советским читателям книга своеобразна по форме. Она построена в виде интервью, точнее, в форме беседы двух людей. Ее ведет молодой западногерманский учитель Вильфрид Реккерт, на себе испытавший так называемый «запрет на профессии», направленный в первую очередь против коммунистов. Еще одна особенность книги в том, что в ней приводятся многие подлинные фашистские документы, связанные с характеристикой Гитлера, нацизма, «третьего рейха». Они служат убедительной иллюстрацией к тому, что рассказал видный антифашист и коммунист Курт Бахман. Эта книга вызвала в ФРГ огромный интерес.
“Краткий курс”, ставший ныне библиографической редкостью, готовился, как известно, под непосредственным личным руководством И.В. Сталина. По свидетельствам участников работы над книгой, Сталин сначала знакомился с первичным материалом, подготовленным по его заданию специалистами, а потом приглашал их к себе, передиктовывал текст, выслушивал замечания и сам правил стенограмму. На “Кратком курсе”, несомненно, лежит печать личности Сталина и печать сталинской эпохи.
Книга французского историка Пьера Левека посвящена истории, экономике и культуре эллинистической эпохи (конец IV – I в. до н. э.), взаимосвязям эллинистического мира с государствами Востока и «варварской» периферией. Автором учтены достижения современной историографии, данные многочисленных археологических раскопок, производившихся в том числе и советскими археологами.
Настоящая книга содержит документы и материалы по восстанию киргиз летом 1916 г., восставших вместе с другими народами Средней Азии против царизма. Документы в основном взяты из фондов ЦАУ АССР Киргизии и в значительной части публикуются впервые. Предисловие характеризует причины восстания и основные его моменты. В примечаниях приводятся конкректные сведения, дополняющие публикуемые документы. Документы и материалы, собранные Л. В. Лесной Под редакцией и с предисловием Т. Р. Рыскулова.
О строительстве, становлении и печальной участи Оренбургского Успенского женского монастыря рассказывает эта книга, адресованная тем, кто интересуется историей родного края и русского женского православия.
Под флагом борьбы с российскими «оккупантами» режимы, утвердившиеся в Латвии и Эстонии, не только переписывают учебники на новый лад. Фактически они ведут своего рода тотальную войну против памяти большинства населения собственных стран. С педантизмом, подкрашенным страстью, новые власти стремятся отнять у балтийских народов память о собственной жизни, о собственных карьерах в советское время. С особым надрывом власти Латвии и Эстонии стремятся убедить всех и каждого в том, что их народы были заняты исключительно сопротивлением.