Украинские сказки - [5]

Сестры этого разговора не слыхали, они как раз на двор выбежали, а Ивану это на руку. Пока была она одна, Иван и говорит:

— Барышня, мне сейчас хочется почесать.

— Ну так что ж, давай в сарай сходим.

Пошли они в сарай, Иван стал с ней заигрывать, щупает то за сиську, то за щелочку за эту. Стало ей там горячо. А Иван, знай, жару ей подбрасывает — все складки перещупал. Чувствует, налилась она, сок пустила.

Так девка разгорелась, что лихорадка ее начала трясти. Тогда вынул он свою чесалку, задрал ей подол и запихнул чуть не по самые яйца. У Ивана колом стоял, так что порвал он барышне целку без всякого труда, все равно как папиросную бумагу, и чесал ее сколько влезет. Она тоже была не прочь почесаться. Иван спустить еще не успел, а девка вдруг подпрыгнула, обняла его крепко, так прижалась, что больно стало. Щелка-то ее разыгралась, дергается, чесалку обнимает, никак не уймется. Тут  Иван и кончил.

Только тогда она почувствовала, что внутри-то слегка саднит. Смотрит — кровь! Иван ее успокоил:

— Это, — говорит, — только по первому разу. Вот завтра еще почешемся, и болеть не будет.

После этого она похвалилась сестрам, как чесалась с Иваном, и как ей приятно было чесаться. Они и не догадывались, что делать это стыдно и грешно, сами потихоньку почесывались. Дело известное, как щелка пухом покрылась, зудит, не утерпишь. А поповны-то, почитай, взрослые, давно уж марфутки свои чешут. Как по перинам на ночь разлягутся, каждая свою ладошкой накроет и сама себя распаляет. Чуть не до дыры протирает, все им мало.

А проведали сестры, что у Ивана инструмент для этого есть. Очень им захотелось попробовать, что за чесалка такая. Первая-то сказала, что с Иваном чесаться куда слаще, чем самой. И в голову им ничего не лезло, пока тайком одна от другой не стали они ходить к Ивану в сарай и чесаться с ним вволю. А Иван всех трех по очереди махал, сколько хотел. С тех пор он блаженствовал лучше чем в раю: мало того что чешется вволю, обед давали лучше, чем себе, всегда ему первый кусочек, прямо-таки умирать не надо.

Прошло так почти полгода. Замечает Иван — дело худо: все три барышни начали пузеть. Начесал! Собрался он тогда бежать. Вот выбрал он удобное время — все легли спать после обеда, собрал свои пожитки, связал, взвалил на плечи, и ходу! Прихватил камешек и шурует огородами по-над речкой.

Одна барышня, однако, не спала, заметила она, что Иван уходит, и бросилась за ним в погоню. Он бежит — она за ним, он быстрей — она не отстает, знай жарит за ним и кричит:

— Иван, отдай мою чесалку… Иван, чесалку отдай!

Видит Иван, что с ней ничего не поделаешь — прилипла, как сорочка к заднему месту. Взял да кинул камешек в реку:

— Вот твоя чесалка, ищи в воде, — а сам подался дальше.

Поповна подоткнула платье, полезла в воду и стала шарить по дну. Искала, искала, ничего нет. Вернулась домой, жалуется батьке:

— Папа, наш Иван убежал домой и унес было мою чесалку. Я увидела, погналась за ним, он бросил ее в воду. Идите искать, я все равно без нее жива не буду.

А поп не понял, про какую такую чесалку она твердит, да подумал, что Иван бросил в воду ее гребешок с бриллиантами. Забрал с собой всю семью, пошли искать. Барышни поскидали платья и в одних сорочках залезли в воду. Поп и с себя скинул всю одежду, и тоже в одной сорочке пошел искать. Все понаклонялись и цапают по дну руками. Долго они щупали дно, да никто ничего не нашел.

Поп уже уморился, аж спина заболела у него. Надоело согнувшись ходить, в глазах позеленело. Разогнулся он и стоит, а сорочка-то у него была коротковата. Меньшая поповна посмотрела на батьку, стремглав к нему побежала, да как схватит за то самое место. Тянет, как вола за веревку. Поп было испугался, глаза вытаращил и дивится. А она обрадовалась и кричит сестрам:

— Вот где Иванова чесалка, а мы ее ищем! Ишь какой папка! И не стыдно вам, взяли чесалку и молчите…

Поп подумал, что дочки с ума посходили, а потом увидел, как мокрые рубахи им животы обтянули: вот те и раз! Похоже, брюхаты дочки-то. Прикусил сам себе язык, догадался, в чем дело. Вот она какая, чесалка.

Хотел гнаться за Иваном, да поздно.

Вечный кормилец

Одна барыня имела обычай махаться через задницу. Когда она овдовела, завела шашни с лакеем. А у барыни той был конный завод. И вот любила она смотреть через окно, как жеребцов с кобылами случают, а сама в это время закинет платье на спину, зад оттопырит. Лакей должен был напрячь своего сафона, подойти сзади и гнать ее с тылу. Так повторялось несколько раз за день.

Прошел год, полтора. Лакей, бедолага, совсем износился, еле ногами дрыгает. Он уж и рассчитаться хотел, а она его не пускает — жалование ему дала тройное, только б делал свое дело. Лакей видит, что так просто ему не открутиться, стал думать, как бы от такой жизни избавиться.

Как-то раз пришлось ему купаться с дроворубом. Дроворуб был парняга сильный, красивый и расторопный. Увидел лакей, что у парня висит здоровый, толстый да длинный, как у доброго жеребца, и говорит ему:

— А чего, хлопче, хочешь гроши зарабатывать?

— Как так зарабатывать? Я и так зарабатываю.

— Да этот заработок — тьфу, черт знает что. Я спрашиваю, хочешь как следует зарабатывать?