Украинские сказки - [2]

И впрямь, погладил он ее по заду, по животу, сиськи помял, вроде веселей стало. А у Ивана стал колом, не терпится поскорее задвинуть. Он под юбку полез, пощекотал-пощекотал там, за курок немного подергал, потом вокруг все пощупал, тут и у нее тоже все разгорелось, засвербило, внутри жжет, а она и сама не знает, чего ей надо. Она уж и про страх стала забывать, а перешла ее думка на то, как бы зуд прогнать.

Иван долго не дремал, выпростал своего из штанов, прижал жидовочку ближе к себе, сровнял передок с передком, шутя поднял верхнюю ногу и притулил свой конец прямо посередине. Потом обнял ее и потихоньку все движет к себе, пока уж как есть наладил, куда следует. А у ней за это время еще сильней разгорелось.

Иван тогда разом притянул ее к себе тесно-тесно, да и засадил, сколько влез. Она и боли почти не заметила, так ее растревожило, только в горячке сквозь зубы процедила:

— Иван, не шали, не шекочи меня.

Иван пока боком ее шморгал, а потом перевернул на спину, а сам сверху. Она уже отчету себе не дает, что Иван с ней делает, только чувствует, больно уж ей хорошо под ним лежать. Сроду она такого наслаждения не испытывала, потому и не спихивала Ивана с себя и не ругала, а давала сколько душе угодно… Иван с голодухи раз пять отделал ее, а она, гляди, во вкус вошла — покряхтывает, повизгивает от удовольствия, Ивану помогает.

В ту ночь крепко они заснули, как после бани. Проспали до свету. А как засветило солнышко, запряг Иван лошадь, разбудил жидовочку, и поехали они.

Добрались до села. Едут по базару, тут она и спрашивает:

— Иван, а чего это вчера было?

Иван решил, что она про переполох вспомнила:

— Это я так, шутя. Попугал тебя малость.

Она, не долго думавши, протянулась посреди воза, задрала юбку до пупа и говорит:

— Попугай еще!

Иван стегнул лошадь, молнией базар проехал, и — быстрей из села. А за околицей объяснил жидовочке, что на людях этого не делают, и наказал: домашним, чего было, не рассказывать.

А как довез ее до места — во всю прыть помчался. Не ровен час расскажет, дурочка, достанется тогда ему на орехи.

Добрался до смаку

Жили два брата. Старший, лет сорока пяти, уже давно был женат, а младший, лет двадцати пяти, все холостой ходит. Задумал старший меньшого оженить, чтоб в доме была лишняя работница. А младшему жениться то ли боязно, то ли неохота. Старшой уж и так и эдак его и уговаривал, и просил — не хочу, да и только. Ну что ты будешь с ним делать! Думал-думал, как меньшого уговорить, и придумал.

Входит раз Петро, меньшой брат, со двора в хату, а старший и говорит:

— Слышь, Петро, жениться будешь али нет?

— Не хочу.

— Дурень ты — не хочу. Ты хоть раз бабу попробуй, сам будешь просить, чтоб тебя женили.

— А как ее попробуешь-то, где ее взять?

— А ты зарежь барана, и вези тушу в город на базар. Там подойдут к тебе женщины, спросят: «Почем продаешь», а ты им скажи: «Дай разок, всего барана отдам». Ват тогда-то и отведаешь. Как попробуешь, поймешь, что она слаще всякого меду.

Петро, не долго думая, пошел в оврачню, зарезал барана, освежевал, выпотрошил и стал собираться на базар. Это было в субботу. В воскресенье приехал Петро на базар, встал на краю мясного ряда. Постоял немного — идет барыня с кухаркой. Остановилась и спрашивает:

— Что просишь за барана?

— Дай разок, всего отдам.

— Да ты шутишь, правду скажи.

— Не шучу я.

Барыне хоть и стыдно было покупать за такую цену, а жаль было баранчика упускать, ведь, почитай, даром отдает. Повернулась она к кухарке и шепчет:

— Дай ему раз, черт с ним. Мужиков-то любишь, не все ли равно, кому давать? Лишь бы не хотелось.

— Ладно, барыня, будь по-вашему. Сказать ему, пусть несет?

— Да-да, скажи.

— Эй ты, неси за нами!

Петро взвалил барана на спину и понес за кухаркой. Она завела его в кухню, легла на лавку, задрала подол, ноги расставила. Петро не знал, чего делать, ему и в голову не пришло на нее залезть, он знал, что надо «пробовать», взял он корочку хлеба и ну его уплетать в примочку. Возьмет, обмочит, укусит раз, выплюнет, и опять тычет хлеб в щель поглубже, думает, может, глубже послаще будет. А там все одно. Куда ни тыкал — вкус один: вонючая да соленая. Разобрал он, что погано, бросил корку, да удрал скорее к возу. Запряг коня и поехал. Едет, плюется и бурчит про себя:

— Черт знает что, я думал, она и в правду сладкая, хлеба приготовил полный карман. А оказалась хуже говна. Соленая, да гадкая. Пропал баран ни за что.

Дорогой едет, как вспомнит, так и вздрогнет всем телом. Чуть не заблевал.

Приехал домой, невесело коня распрягает, голову повесил. Брат увидел, что Петро вернулся, думает: «Ну теперь наш малый сам будет проситься, чтоб скорей его женили. Надо готовиться». Входит Петро в хату, брат и спрашивает:

— Ну как, Петро, понравилось?

— А ну ее к черту, обманщик ты. А я и уши развесил! Пропал только баран задаром.

— Да что такое?

— А то! Я думал, она сладкая, а как попробовал — соленая да вонючая, хуже оселедца.

— Как же ты ее пробовал?

— Да как, взял корку хлеба, обмакнул и ел.

— Тю-у-у! Дурень, разве так пробуют?

— А как еще? Я не знаю.

— Я думал, ты догадаешься — в ту дырку-то не хлебом лезть надо, а тем, что у тебя в штанах. Заправил туда, суй поглубже, вот тогда узнаешь, какая она смачная. Режь другого барана, вези на базар.