Украинская каб(б)ала - [104]
Даже после киевской конуры здесь было тесно, словно в собачьей будке. Не более двух человек могли свободно разойтись в узких сенях, но стол, лавки, милые простые вещицы, лежавшие там и сям, радовали душу. Повеселев, я решил испробовать постель, предполагая, что мог бы окончательно поселиться здесь, ведь именно на этой горе мечтал поставить дом, который мы с моим братом Григорием спланировали незадолго до моей окончательной высылки из Украйны по указу князя Васильчикова, на которого, впрочем, не держу зла. Смотрительница пыталась стащить меня с лавки, но я ласково ее поблагодарил и вышел прочь, прихватив четыре чашки, так как никакой иной посуды ни Семка, ни Назар из Киева не прихватили, а пить из бутылки академику живописи неудобно и позорно.
Затем Семка повел меня к памятнику, где сообщил, что сей величественный монумент в мою честь соорудили евреи. Я попытался возразить, указывая на надписи, что сей памятник поставлен Тарасу Шевченко от благодарного украинского народа, на что мой друг раскрыл альбом, в котором было пропечатано, что скульптором громадного монумента является некий Матвей (он же Мотя) Манизер, а архитектором был, соответственно, Евгений Левензон.
– Кстати, – заметил Семка, – тот, что возле университета, также ваяли наши ребята! А у тебя кругом одни жиды виноваты! Кайся, негодник!
Мой друг ожидал от меня признаков благодарности к своим соплеменникам, и, хотя я действительно был смущен тем, что представители народа, который я неоднократно оскорблял в своих стихах, спрятав свои обиды, создали нечто помпезное и величественное, я все же нашел себе оправдание в композиции скульптуры, которая была дурно придумана.
– Оно и видно, что ваши ребята! – с сарказмом ответил я. – Небось моим побоялись доверить такую работу!
– А чем тебе не нравится памятник? – атаковал Семка.
– А тем, – сказал я, все более раздражаясь, – что украинцы никогда бы не изобразили меня с поникшей головой, будто загулявший муж явился с еврейской корчмы под утро к законной супруге! Мои подняли бы голову Тараса вверх, сделали мой взгляд гордым, призывающим к борьбе! В чем-чем, а я в скульптуре понимаю!
– Значит, гордым хочешь быть? – усмехнулся Семка и закончил фразочку своим гнусным понуканьем: – Ну-ну!..
Мы едва не рассорились, но помешало присутствие нашей милой дамы и Назара, который озабоченно смотрел на часы и виновато бормотал, что ему надобно возвращаться в Киев, так как вечером обязан быть в театре, где дают трагедию, состряпанную по моей биографии.
Семка предложил перекусить, но не в шинке или каком-то ресторане, а в лесу. Знал мерзавец, что пикники мне по душе! Но какая мысль гложет его, заставляет озираться, я не мог определить.
Впрочем, сносная закуска была приготовлена, а подстилкой служила местная газета, целиком посвященная моему юбилею. В ней было пропечатано полдюжины моих портретов, и Любаня забавлялась тем, что на каждое обличье ставила по чашке, которые я по праву новообретенного хозяина прихватил в «Тарасовой хате». Мы выпили за мое здоровье, за здоровье Назара, пригубили в честь нашей дамы, и тут водка закончилась.
– Какой сегодня день? – спросил я у Семки, надеясь восстановить утраченный порядок календаря.
– Двадцать второе мая. День перезахоронения твоего бывшего тела!
Я помрачнел, но не от его дурацкого сарказма, а от бравурной музыки, долетавшей в лес из музейных окрестностей. К новоявленному язычеству своих земляков я еще не привык и потому, уклонившись от расспросов, пошел в лес с поникшей головой, совсем как на памятниках, разбросанных, как уверяет Семка, по всем странам и народам.
114
Срочно Совершенно секретно
После посещения «Тарасовой хаты» и осмотра памятника «объекты» удалились в лес для тайного принятия пищи, причем Гайдамак был чрезвычайно недоволен и открыто высказывал свое возмущение Пурицу и остальным членам преступной группы. Содержание беседы установить не удалось, так как необходимую аппаратуру технический отдел по ошибке направил в Корсунь-Шевченково.
Объекты находятся под визуальным наблюдением. Возможен их побег через лес с выходом на автомагистраль. Прошу дальнейших указаний.
Мл. л-т Соломко А. А.
115
При малейшей попытке «объектов» удрать через лес приказываю принять все необходимые меры для их задержания. К выполнению задачи разрешаю привлечь участников Всеукраинского фестиваля «В семье вольной, новой» из числа литераторов и творческой интеллигенции, поставив им задачу прочесать лес и близлежащие населенные пункты. Оружие применять в крайнем случае после предупреждения. Гайдамака задержать и доставить в Каневское отделение для вручения повестки в суд и дальнейшего препровождения в Киев. Пурица этапировать в аэропорт «Борисполь» для дальнейшей депортации в Израиль. С гражданами Пламенной Л. Б. и Стодолей Н. И. провести разъяснительную работу и, допросив, посадить под домашний арест.
Генерал-майор Конопля Г. Б.
116
Эллис Паркер Батлер — известный американский писатель-юморист начала XX века. Книжка его рассказов на русском языке вышла в двадцатых годах в издательстве «Земля и фабрика». Новая редакция перевода для «Искателя» сделана Е. Толкачевым.
Цикл «Маленькие рассказы» был опубликован в 1946 г. в книге «Басни и маленькие рассказы», подготовленной к изданию Мирославом Галиком (издательство Франтишека Борового). В основу книги легла папка под приведенным выше названием, в которой находились газетные вырезки и рукописи. Папка эта была найдена в личном архиве писателя. Нетрудно заметить, что в этих рассказах-миниатюрах Чапек поднимает многие серьезные, злободневные вопросы, волновавшие чешскую общественность во второй половине 30-х годов, накануне фашистской оккупации Чехословакии.
Книга для тех, кто любит море, таёжные приключения и простой для понимания русский язык. Если что-то покажется фантастикой, то так и воспринимайте. Хотя изначально «из пальца не высосано» практически ничего. Так, разве что, в изложении для пересказа в кают-компании и чашечкой на клотике.
Патер Ярич долго не мог сочинить проповедь, обличающую недостойное поведение баронессы Ольги фон Габберехт…