Украина скаче. Том I - [37]

Тут снова позвонила Нудельман. Она явно напрашивалась на более близкие отношения, тем более, что Бардак жил отдельно от своей супруги. Так она должна была докладывать только своему непосредственному начальнику Госсекретарю Кэрри.

– Может мне снова выехать в этот Киеф, раз там такая благоприятная обстановка? Благословите мою поездку, а вдруг я привезу еще более важную новость.

– Виктория, уже вечер, я собираюсь пить чай и я один. Если хочешь, составь мне компанию. Вдвоем веселее. Твой муж, где сейчас, в Тихом океане? Ну, пусть там побудет. Это очень важно для государства.

У Нудельман перехватило дух. Он хоть и негритос, но он президент, а потом, говорят, у негров эта вкусная штука очень живуча и делает отличный массаж.

Она быстро переоделась. И грудь, и декольте и бедра, и юбка выше колен, все выглядело настолько соблазнительно, что когда она прошла в кабинет к президенту, он сразу заморгал глазами.

– Иногда, редко, правда, мы люди такого плана тоже имеем право на счастье. Правда, нас за это сильно наказывают, не глядя на то, что мы носим высокое звание Президент Соединенных Штатов. Вот взять хотя бы Клинтона, едва не слетел парень, а за что? Ну, обнял один раз. И что, нанес вред государству? Какой вред?

– Это другие вопросы, Бардак, а я добровольно пришла…, – произнесла Нудельман, раскрывая губы, все еще молодые и пышные.

– Виктория, твои предки – россияне? Ты все еще так красива. Я весь дрожу.

– И я дрожу…от желания. У тебя есть коньяк с шампанским?

– У президента все есть, даже такая красивая женщина как ты, Виктория. Пойдем.

20

– Виктория, поезжай в Киев, уговори этого медведя добровольно уйти с поста президента. Мы могли бы сэкономить миллиарда два долларов. Соблазни его, поверь, этого требуют интересы государства. Кроме этого распредели должности среди этих дураков и согласуй с послом Пейеттом.

– Слушаюсь, мой дорогой Бардак, – произнесла Нудельман и поцеловала его в нос. – Правда, я совсем недавно была в Киеве. Это такой противный город, он мне уже надоел. И …не мешало бы отдохнуть несколько дней, хоть меня и называют железной леди…

– Ничего не поделаешь, – сказал Бардак. – Интересы государства, сама понимаешь. Я боюсь, как бы этот Потин не ввел войска на Украину. Тогда наша затея окажется напрасной.

– Не введет, побоится. Не может же он равняться с тобой, великий Бардак.

Три дня спустя она уже была в Киеве, долго искала посла Пейетта. Куда он мог деваться? Только если ушел в сауну с новой любовницей, Яйценюх поставляет ему каждый день новенькую. Что ж, подумала она, в самый раз поговорить с этим Яйценюхом, он же мой дальний родственник. Сказано-сделано. Легкий на помине, Яйценюх, десять минут спустя, согнувшись три погибели, кланялся в ноги Виктории на втором этаже посольства США в Киеве.

– Туфли у меня блестят, – сказала она, – не стоит трудиться. Садись и давай побеседуем. Беседа будет короткой, но важной для тебя, Бакай. Шалом, Бакай!

Яйценюх покраснел и почувствовал дрожь в коленях, ведь на родине мало кто знал, что он вовсе не Яйценюх, а Бакай, чистокровный еврей и тут…

– Бакай? Это…это какая-то ошибка. В моем паспорте значится Яценюх, а это украинская фамилия и я чистокровный украинец, балакаю только на ридной мове, только с вами, госпожа Нуланд, я говорю на русском – языке мата и попсы.

– Я не совсем Нуланд. Мой дед по отцу Меер Нудельман. Так что…

– Я – еврей, я – еврей…чистокровный еврей. Шалом, шалом! И дети мои – евреи, и супруга еврейка, и теща еврейка. Шалом, Нудельман, шалом, шалом, – подпрыгивая, произносил Бакай. – Моя дорогая сестра, позволь поцеловать ваши колени, ваши пальчики. Я так счастлив.

– Ну, вот видишь, а то украинец, тоже мне. Да украинцы, как и россияне – дураки. А мы с Бардаком, под давлением еврейского лобби в сенате, решили сформировать правительство Украины исключительно из евреев. Ты, какую должность хотел бы занять?

– Мне Янукович предлагал занять должность премьера, но я отказался, я не хочу с ним работать. А вот в новом правительстве я согласен, согласен, согласен! Шалом, Нудельман, великая сестра великой Америки.

– Ну, вот видишь? целуй в копчик. Это так пикантно. Уже давно такого не было. Я так возбуждаюсь…, даже отдаться могу, но ты такой страшный…Долговязый, лоб неестественный, а язык как метелка.

– Я могу поцеловать в анус, – произнес Бакай.

– Хорошо. Потом. Ты скажи, Вальцманенко, он чистокровный еврей?

– А председатель Верховной Рады?

– Тютелька в тютельку.

– А Коган?

– Тютелька в тютельку.

– А Фротман.

– Фирменный еврей, но бандит.

– Тогда мы его обойдем. Фашисты нам будут нужны попозже.

Она тут же соединилась с послом, перечислила все фамилии и должности.

– Послушай, Нудельман, – сказал посол Пейетт, – Кэтрин Эштон может возразить.

– Пошли ее подальше, дуру старую. И вообще, Евросоюз…это не его дело. Америка давно заткнула этот Евросоюз за пояс вместе с этой уродливой Кэтрин Эштон.

– Я плохо слышу, – сказал посол.

– Хорошо, я перезвоню, мне сейчас на Майдан.

Они ушли с будущим премьером на Майдан.

Нудельман раздавала пирожки, а Яйценюх таскал за ней сумку.

– Сестра Нудельман, позвони Пейетту, а то забудешь. Уж целый час прошел, – стал напоминать Яйценюх.