Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки - [11]

В суверенное время на Украине русскому языку не оказывается никакой административной поддержки. Наоборот, происходит его методическое выдавливание из употребления, но большинство украинцев упрямо не желают с ним расставаться. Почему? Видимо, потому, что инстинктивно чувствуют, что с уходом русского языка они станут духовно беднее, что оборвется нить, связывающая их с общим восточнославянским прошлым, в том числе с нашими великими земляками, создававшими его вместе с русскими и белорусами.

Смею думать, что украинскому интеллектуалу, не страдающему комплексом неполноценности, абсолютно ясно, что поликультурность народа — его преимущество, особенно в нынешнем глобализованном мире, да и в прошлом тоже. К примеру, попытки сделать Киев монокультурным представляются контрпродуктивными. Этот город никогда не был таким. Согласно данным переписи населения 1874 года, русский язык считали родным 38%, украинский — 30,2%. Для значительного числа киевлян родными были польский язык и еврейский (идиш). Такое положение сохранялось вплоть до Октябрьской революции 1917 года. И, как оказалось, не помешало раскрыться таким гениям украинской культуры, как И. С. Нечуй-Левицкий, Н. В. Лысенко, М. Л. Кропивницкий, братья Тобилевичи, Н. Садовский, И. Карпенко-Карый, П. Саксаганский, Леся Украинка и др. А может быть, и помогло, поскольку известно, что для развития таланта нужна высокоинтеллектуальная конкурентная среда.

Сегодня в ортодоксальных украиноэтнических кругах, пытающихся диктовать свое видение прошлого и будущего Украины, использование русского языка приравнивается чуть ли не к измене национальным интересам. Некоторые не в меру ретивые борцы за украинскую чистоту не стесняются заявлять, что те, кто говорит на русском языке, должны или перейти на украинский язык, или уехать в Россию. При этом, судя по всему, нисколько не задумываются над тем, что такой депортации подлежит если не половина населения Украины, то точно не менее 8,5 миллионов человек, назвавших себя во время последней переписи этническими русскими. И ехать им никуда не надо, поскольку с времен дедов-прадедов живут на своей родной земле: в исторической Новороссии, в Донбассе, Крыму, которые стали Украиной согласно правительственным декретам. И намного раньше, чем нынешний «оплот» украинства — Галичина. И пора бы уже это понять украинским националистам и украинскому политическому руководству, которое никак не реагирует на столь скандальные заявления.

Я не знаю, что движет этими людьми, но убежден, что не пожелание добра Украине. Анализируя в эмиграции неудачный опыт строительства украинского государства, Павел Скоропадский одну из главных причин видел в национальной нетерпимости, неспособности подняться над своими предубеждениями относительного всего русского. По сути, именно эти предубеждения и стали причиной восстания С. Петлюры, поднятого против гетмана. Как будто оправдываясь перед потомками, П. Скоропадский писал: «Но тут разница между мной и украинскими кругами та, что последние, любя Украину, ненавидят Россию: у меня же этой ненависти нет»[4].

Казалось бы, в начале ХХІ века такая дилемма (любить или ненавидеть) вообще не должна обсуждаться. На огромном количестве примеров мы могли убедиться, что язык не является условием наличия или отсутствия патриотизма. Ведь родина — это не только язык, но и место рождения, обитания, могилы предков, пленительные воспоминания. К сожалению, эту простую истину мы никак не поймем. И отсюда наши извечные беды. Вместо того чтобы решать фундаментальные проблемы развития, украинские политические круги продолжают спекулировать на языке, этничности, патриотизме. Опыт Украинской Народной Республики и нынешней 27-летней независимости убеждает, что на этом пути у Украины нет будущего.

Наши потомки не будут мучительно раздумывать над национальной принадлежностью деятелей культуры, науки, государства времен независимости. Все они украинские. Но выиграла ли от этого хоть что-нибудь Украина?

После развала Советского Союза и обретения Украиной независимости подпитка российской науки и культуры украинскими кадрами практически прекратилась. Русским судить, как это отразилось на их жизни, но для нас очевидно, что без органической связи с российской культурой развитие украинской культуры и науки не стало более успешным. За все годы своей государственной суверенности Украина, к сожалению, так и не смогла предъявить миру поэтов и писателей, равных М. Рыльскому, В. Сосюре, М. Стельмаху, певцов, равных Д. Гнатюку, Е. Мирошниченко, А. Соловьяненко, ученых, равных Б. Патону, П. Костюку, В. Глушкову. Список этот, разумеется, намного длиннее. И сколько бы мы ни упивались счастьем избавления от диктата Москвы, неумолимые реалии жизни свидетельствуют, что по отдельности мы можем меньше, чем вместе.

Резкий обрыв многосотлетних традиций взаимообмена и взаимообогащения, отказ от единого историко-культурного пространства, потеря конкурентной научной и культурной среды не могли пройти бесследно. И если самоизоляция от России и дальше будет основным смыслом нашей суверенной жизни, надеяться на достижение Украиной хотя бы того же уровня научного и культурного развития, который она имела в прошлом, практически невозможно.