Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в. - [77]

.

Кроме того, узнав о смерти короля Владислава Четвертого, российское правительство попыталось использовать сложившееся в Речи Посполитой положение, как говорится, «на все 100 %». При этом предполагалось использовать Богдана Хмельницкого для давления на «панов рады», с тем, чтобы заполучить уже не только Украину, но и Речь Посполитую целиком «под высокую руку» царя московского. В наказе Посольского приказа Г. Унковскому, послу к Богдану Хмельницкому от 13 марта 1649 г., читаем о том, что просьба вождя повстанцев о военном выступлении России против Речи Посполитой не будет удовлетворена ни в коем случае: «…у великого государя нашего у его царского величества с Коруною Польскою и с Великим княжеством Литовским вечное докончанье, и ему, великому государю нашему его царскому величеству, ратных людей под Смоленск за вечным докончанием послать не доведетца»[325]. А далее следует описание плана действий по овладению польской короной: «Да будет он, Григогей, проведает подлинно, что на Коруну Польскую и на Великое княжество Литовское королем никто не обран, и Григорью быти у гетмана наодине или как (он) велит, и говорити ему: писал он к великому государю нашему к его царскому величеству, чтоб ему, великому государю, за благословением Божиим быти над ними великим государем царем и великим князем всеа Русии саможержцем. И ныне б он, гетман, и все Войско Запорожское для свободы себе в православной христианской вере к царскому величеству по своему желанью начатую свою службу и раденье совершили, послали от себя к панам раде Коруны Польской и Великого княжества Литовского послов нарочно и велели говорити, чтоб они, паны рада, царского величества милости поискали, обрали себе государем на коруну Польскую и на Великое княжество Литовское великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца, его царское величество, и тем межусобную войну и кровь уняли. А как он, великий государь наш его царское величество, над Коруною Польскою и Великим княжеством Литовским государем будет, и его царское величество учнет ево, гетмана, держать в своей царского величества милостивом жалованье и в чести, а Войско Запорожское царское величество потому ж учнет держати в своей царского величества милости и в призренье, и стародавнего их права и вольностей ничем нарушать не велит»[326]. План этот, надо сказать, был совершенно утопичным, хотя и вполне логичным: «Унять смуту посредством избрания православного монарха». Но нам стоит вспомнить законодательство Речи Посполитой о правилах избрания монарха, описанное в приведенной много выше цитате из сочинения Г. Л. де Боплана. Во-первых, он должен быть римско-католического вероисповедания, а, во-вторых, в этом законодательстве так много ограничительных статей, что власть польско-литовского монарха имела, скорее, номинальный характер, в отличие от его московского «коллеги». Лично я не могу себе представить, как Алексей Михайлович мог бы совмещать столь разные традиции в системе государственного управления, да и два столь различных менталитета своих подданных из первого сословия различных частей объединенной державы. Трудно представить себе «панов рады», добровольно и единогласно согласившихся сталь холопами монарха из «азиатской Московии». Но здесь важно другое: обе стороны – и Москва, и Богдан Хмельницкий – старались использовать своего партнера для достижения своих целей. При этом сам Богдан Хмельницкий явно не был в восторге от перспективы, что его «его царское величество учнет ево, гетмана, держать в своей царского величества милостивом жалованье». Он желал бы сам себя держать, как ему заблагорассудится.

В любом случае, этот план не мог быть претворен в жизнь, так как пока Г. Унковский доехал до Б. Хмельницкого, в Речи Посполитой нового короля уже «обрали».

Надеюсь, что причины того недоверия, с которым Москва, по словам В. О. Ключевского, относилась к Б. Хмельницкому «со товарищи», привыкшим к казацким и шляхетским вольностям и толкавшим ее на существенные жертвы при неясном исходе дела, а также другие причины столь долгого проведения ею внешне пассивной политики в украинском вопросе, нам в данной главе удалось показать.

Заключение

Итак, подведем, наконец, итог нашим пространным рассуждениям по поводу сложных отношений этнотерриториального образования, именуемого Украиной, с Речью Посполитой – государством, составной частью которого она была применительно к первой половине XVII в.

Мы рассмотрели, насколько это было возможно, историографию украинского вопроса, описали структуру государственных институтов Речи Посполитой, дали определение тому, что такое украинский народ применительно к данной эпохе, описали социальную структуру населения украинских земель, рассмотрели идеологию политического сословия Польско-Литовского государства – шляхты, особенности идеологических взглядов украинской шляхты и верхушки казачества, рассмотрели вопрос о внешних влияниях на внутриполитическую ситуацию в Речи Посполитой, наконец вопрос о том, как реагировали в Москве на развитие политической ситуации в этом государстве и как хотели использовать в своих целях эти внутриполитические процессы.