Украденный бриллиант - [71]

– Да, конечно. Спит он на скамейках или в каком-то нежилом углу.

Безмерная волна сочувствия перехватила горло Мари-Анжелин.

– Он болен! При смерти! У него слабые бронхи, он всегда простужается!

– Нет, нет, князь страдает не от болезни, он в крайней нищете. Даже в тюрьме ему было бы лучше. В тюрьмах он уже бывал.

– Эти тюрьмы находились на краю света, в Турции например. Его репутация, его честь от них не страдала. А сейчас вокруг его имени скандал, он не утихает, не прекращается. Вы можете себе это представить?

– Легко. Поэтому не ищите его в богатых кварталах.

– Его никто не узнаёт?

– Он прячется, не хочет, чтобы его узнавали. Существуют ночлежки для бездомных, и там князь немного отдыхает.

– Но что он ищет? Куда идет?

– Я не уверен, что мужчина сам это понимает. Возможно, больше всего он хочет попасть во Францию, но я в этом не уверен. Вам, скорее всего, нужно изучить как следует берега Темзы. А теперь я покажу вам, как пользоваться маятником с наибольшим успехом.

Ботти не пожалел времени, чтобы объяснить медиуму-неофиту, как работать с маятником на примере разных предметов и карт. Мари-Анжелин слушала его со всепоглощающим вниманием, буквально впивая новые знания, которые распахивали дверь новым надеждам.

Урок кончился, и Мари-Анжелин поняла, что находится в квартире Ботти уже три часа, тогда как ей они показались короткими минутами. Смущению ее не было предела, когда она, открыв сумочку, спросила, сколько должна, но он отрицательно покачал головой.

– Медиум не платит медиуму, – сказал он мягко. – Мне бы хотелось считать вас своей ученицей.

– Это было бы для меня честью!

– Не стесняйтесь навещать меня. Признаюсь, что был бы рад узнавать новости не из газет. Настойчиво думайте обо мне, и, возможно, я смогу вам помочь на расстоянии.

Он вложил сиреневый футляр в сложенные лодочкой ладони Мари-Анжелин, последний раз кинув взгляд в ее глаза.

– И последнее правило. Вы и только вы прикасаетесь к маятнику. Побывав в чужих руках, он может потерять свою силу. И продолжайте упражняться, вы должны привыкнуть друг к другу.

Оказавшись на бульваре Монпарнас, Мари-Анжелин дю План-Крепен спросила себя, не привиделся ли ей сон. От легкомысленной княгини Дамиани можно было ждать только летучих грез. Но она чувствовала прикосновение мягкой кожи футляра: чтобы быть уверенной, что никто не тронет ее сокровища, она спрятала его в лифчик. И еще женщина чувствовала неимоверную гордость – необыкновенный человек взял ее к себе в ученицы.

Однако вот вопрос: что она будет рассказывать о своей встрече маркизе? Чтобы все спокойно обдумать, она решила выпить чашечку кофе в уютном кафе «Дом». Осушила одну и заказала вторую. Люди вокруг болтали кто о чем, и ничто не мешало Мари-Анжелин погрузиться в свои мысли.

Что до нашей маркизы, то волноваться нечего, она так умна и проницательна, что не может не разделить радость и надежды своего «верного оруженосца», побывавшего в путешествии вне времени и пространства. А вот Лиза… О княжне Ботти сказал, что она должна непременно уехать и быть с детьми. И вот тут перед новым медиумом стоял трудный выбор. Лиза была так уверена, что Альдо уже нет в живых, что было бы жестоко и несправедливо утаить от нее, что муж все-таки жив. Но что ей может тогда прийти в голову?

Мари-Анжелин задумалась, стоит ли заказывать третью чашечку кофе. Разумно ли это? Но в такой знаменательный день права разума были ограничены. А вот время! Ей давным-давно пора было быть дома. Маркиза наверняка уже места себе не находит. И Мари-Анжелин набралась мужества и села в такси… Но, конечно, после того как выпила третью чашку кофе.

Однако небеса предопределили, чтобы этот день стал чудесным окончательно. Когда дю План-Крепен вернулась, Лиза говорила по телефону. Госпожа де Соммьер пояснила, что княжна звонит в Рудольфкрон, чтобы узнать, как дети.

– Бабушка сказала, что у Антонио заболело горло, и он просит маму непременно приехать. В другое время дело обошлось бы вызовом врача, но очевидно, бабушка почувствовала, что внучке вредно быть в эпицентре мрачной истории, и она хочет укрыть ее своим крылышком.

– А что Лиза?

– Они еще разговаривают. Подождем, но можете рассчитывать на меня, я буду лить воду на вашу мельницу. Что у вас?

– У меня воистину чудеса! Медиум – человек из ряда вон, и он твердо сказал мне, что Альдо жив.

Счастливая искорка замерцала в зеленых, совсем не старческих глазах маркизы.

– Он в этом уверен?

– Насколько в чем-то может быть уверен смертный. Я прожила несколько незабываемых часов, и все расскажу, как только мы останемся наедине. Альдо жив, но он не в лучшем состоянии. Ботти говорил о беспросветной нужде. Он дал мне средство, которое, возможно, поможет нам отыскать его… Если только не будет слишком поздно. Мы должны ехать в Лондон как можно скорее. Но что мне сказать княжне? – задумалась Мари-Анжелин, кивнув головой в сторону вестибюля, где стоял столик с телефоном.

– Что Альдо жив. Представляю себе, как она будет счастлива! А больше ничего не говорите.

– А мы не боимся, что она пожелает последовать за нами?

– Что совершенно противопоказано из-за ее расстроенных нервов.