Украденные воспоминания - [23]

— Слушаюсь и повинуюсь, — улыбнулся мужчина, и Ульяна вздохнула облегченно: он немного ожил.

— Твоих чар невозможно ослушаться… — добавил он совсем тихо. Девушка смутилась, но виду не подала.

— Хочешь сказать, что я ведьма? — усмехнулась она.

— Такие зеленые глаза могут быть только у ведьмы, — беззаботно пожал плечами Богдан, — поэтому у меня нет никаких сомнений.

— Хорошо, — кивнула Ульяна, — тогда я тебя заколдую.

Она снова потянулась за поцелуем и получила неожиданно страстный ответ. Мужчина повалил ее на кровать, губы его скользили все ниже по ее шее, пальцы торопливо избавляли девушку от одежды. Ульяна зажмурилась от удовольствия, растворяясь в приятных ощущениях, заставлявших ее забыть обо всем. Но ей никак не удавалось избавиться от крошечной капли дегтя, портившей всю полноту наслаждения. Ей по-прежнему казалось, что она делает что-то непростительное, страшное и грязное, что она предает кого-то. Что за вздор? Кого она может предать, занимаясь любовью со своим мужем?

Горячее частое дыхание Богдана вдруг сорвалось на хрипы, он отпустил девушку и сполз с кровати. Ульяна страшно испугалась, впрочем, всегда, когда у него начинались приступы, она всегда чувствовала себя бесконечно беспомощной. Она ничем не может помочь. Она не сможет его спасти.

— Воздух, — пробормотала она и бросилась бороться с оконной рамой, которую уже давным-давно никто не открывал о чем говорили заскорузлые заржавевшие замки. Богдан кое-как доковылял до окна и попытался помочь ей, настолько, насколько ему позволяло удушье. Совместными усилиями они смогли распахнуть раму. Холодный воздух с улицы обжег пылающие легкие.

— Я поищу эуфилин, — решила Ульяна и побежала на кухню, туда, где, по ее предположениям, должна была находиться аптечка. Она не ошиблась — в одном из шкафов гарнитура она правда обнаружила искомую коробку с красным крестом. В приступе паники она высыпала на кухонный стол все содержимое, стала торопливо перерывать разные упаковки с сильным медицинским запахом. Большинство названий были ей незнакомыми, но одно заставило на мгновение остановиться.

Этаминал натрия.

Что-то размытое всплывало из глубин ее памяти, но все никак не могло принять отчетливую форму.

Ульяну ослепил яркий свет. На кухню заглянула заспанная и взволнованная Света. Когда она заметила, что девушка разворошила аптечку, она нахмурилась.

— Что ты делаешь!? — поинтересовалась раздраженно домработница.

— Мне нужен эуфилин. У Богдана приступ, — нетерпеливо объяснила Ульяна. Ей хотелось ударить Свету за то, что она тянет время, которого у нее немного. Ведь понимает же, скорее всего, в чем тут дело.

— Нет здесь эуфилина, — отрезала Света, вырвала у Ульяны этаминал натрия и бросила в общую кучу. Выглядело это по меньшей мере странно. Домработница поспешила объясниться:

— Насколько мне известно Богдан Казимирович хранит его у себя. Вроде бы. Я не знаю.

Девушки обменялись полными неподдельной ненависти взглядами, и Ульяна поспешила вернуться в комнату. Ее опасения не оправдались: Богдану уже стало легче. Он стоял у открытого окна, опершись руками на подоконник, и жадно вдыхал морозный ночной воздух. Ветер трепал его и без того неаккуратно лежавшие волосы. Заметив девушку, он неуверенно улыбнулся.

— Все в порядке, — заверил ее он, — уже отпустило.

— Я не нашла эуфилин, — поделилась Ульяна и тоже встала рядом. Они немного соприкасались обнаженными плечами, и от этого по всему телу пробегала нервная дрожь, напоминающая разряды электрического тока. Девушке было и стыдно и приятно думать о том, чем они занимались незадолго до его приступа.

Богдан никак не среагировал на ее слова.

— У тебя не астма, — констатировала Ульяна.

— Что? — не понял мужчина.

— У тебя не астма, — повторила девушка и испытующе посмотрела ему в глаза. Богдан ничуть не смутился.

— С чего ты взяла? — ответил он вопросом на вопрос.

— Не знаю… — пробормотала она. Вся ее решительность куда-то делась, она уже сама засомневалась в том, что вообще стоило заводить этот разговор. С чего она вообще усомнилась в его болезни? Мысли путались.

— Ты не доверяешь мне? — в голосе Богдана прозвучала обида.

— Я доверяю тебе, — возразила Ульяна, — но я боюсь. Боюсь, что это что-то более серьезное, что-то смертельное и ты скрываешь это от меня…

— Ничего серьезного, — излишне торопливо перебил мужчина и притянул ее к себе. Ульяна покорно прижалась к нему и вздохнула облегченно, радуясь тому, что опасность осталась позади. Но ей все равно казалось, что воздух, как и все кругом, пропитан тревогой. Было что-то напряженное и страшное в звенящей тишине, в перешептывании сосен, в темноте между их стволами и тусклом свете луны, прятавшейся за тучей. Как будто все самое страшное, казалось бы, оставшееся позади, только поджидало их за углом, и мир затаился, в ожидании скорой бури.

Снег сходил. На побережье его уже почти не осталось и, ненадолго выглянувшее солнце, высушило песок. Ульяна перебирала его в пальцах и подбрасывала в воздух, чтобы холодный промозглый ветер унес песчинки прочь, подобно праху из крематория.

Они сидели на берегу моря и наблюдали за туманной серой далью. Солнце то выходило, прогоняя белую дымку в глубину, то снова пряталось за тучами и проглядывало через крошечные дырочки в них и его лучи напоминали золотые стрелы, нацеленные из небес.