Украденная юность - [11]

— Он уже не первый год сотрудничает с нами, — ответил капитан Юргенс и поднял рюмку.

Брандт поблагодарил, но пить не стал. Его отец сотрудничает со штабом главного командования? Это верно! Он опять вспомнил слова гаулейтера, которые подслушал: «Лучше, если мы объединим свои усилия с вермахтом». Да, оба офицера говорят правду. И вдруг Брандт звонко рассмеялся. «Превосходно все получилось. — подумал он, — на это способен только мой отец. Борман ему доверяет, а старик тем временем интригует против него и обделывает свои делишки».

Но майор Вильнер неверно истолковал его смех:

— Вы, Брандт, можете, конечно, отказаться. В этом случае, надеюсь, мы будем считать, что разговор наш не состоялся.

— Для нас война еще далеко не кончена, — бросил капитан, — и не закончится даже тогда, когда русские войдут в Берлин.

— Знаю, знаю, — Брандт улыбнулся, — господа могут вполне на меня рассчитывать.

Капитан в третий раз наполнил свою рюмку. Выпив, он сказал:

— Итак, Брандт, вы обратитесь к майору Хаазе. Вам надлежит иметь дело только с ним. Он в курсе. — И с двусмысленной усмешкой заключил — В Плене нет ни Бормана, ни Гиммлера. Дениц их обоих недолюбливает.

С этими словами офицеры вышли, оставив Брандта одного.

Брандт закурил сигарету и маленькими глотками выпил коньяк. После этого разговора у него камень свалился с сердца. Итак, он отправится в Плён, и то, что станет концом для всех, будет для него только началом. Ему наплевать, пусть Берлин провалится ко всем чертям. Когда в этом убежище откроют газ, его уже и след простынет. Довольный, вышел он в приемную.

Там возбуждение несколько улеглось, никто больше не кричал, но атмосфера все еще была накалена. В группах и группках перешептывались, Йодль, Геббельс и Кейтель продолжали спорить, отметил про себя Брандт, проходя мимо. Увидев Бормана, Брандт решил доложить ему о своем приходе. Но в это время открылась боковая дверь, и шепот мгновенно стих. Раздался стук каблуков, взлетели вытянутые руки. В дверях показался Гитлер в сопровождении штурмбаннфюрера Гюнше, своего личного адъютанта, широкоплечего силача с лицом боксера. Гитлер поднял руку. Жест этот потерял свою обычную театральность, сегодня в нем чувствовалась усталость, а осунувшееся лицо, запавшие и воспаленные глаза свидетельствовали о том, что фюрер вконец измотан. К нему тотчас подскочили Борман и Геббельс, пытаясь в чем-то его убедить. Брандт затаил дыхание. Что произойдет? Не начнется ли у фюрера новый припадок безумия? И на кого он обрушится на сей раз, на Кейтеля, или на этого толстого Кребса, или на генерала Вейдлинга? Гитлер с минуту слушал своих любимцев, затем сделал несколько шагов по комнате и, кивнув остальным, пригласил последовать за ним. Брандт не знал, как ему поступить, и поискал глазами Аксмана, но, увидев, что однорукий подает ему знак, направился вместе со всеми.

В конференц-зале на столах лежали карты, разложенные еще на прошлом совещании. Гитлер опустился в свое кресло, взял красный карандаш и вопросительно взглянул на Йодля. «Ему придется докладывать, — подумал Брандт, — интересно, как он выкрутится», Йодль был краток и ограничился сообщением о более или менее удачных операциях по воздушной переброске в Берлин боеприпасов и продовольствия. Но не успел он кончить, как Гитлер прервал его:

— Сколько дней может еще продержаться Берлин?

Столь прямого вопроса никто не ожидал. Все испуганно уставились на фюрера. Брандт инстинктивно почувствовал, какую опасность таит в себе внезапно наступившее молчание. Он видел, как Гитлер гневно сжал правый кулак, но Йодль ответил:

— Мой фюрер, если вы прикажете генералу Венку прорвать кольцо осады Берлина, то столица продержится, пока сражение не будет выиграно. — Он подошел к столу, нагнулся над картой и торопливо продолжал: — Венк стоит в Магдебурге на восточном берегу Эльбы, он может соединиться с корпусом генерала Реймана у Потсдама.

Йодль пальцем показал на карте маршрут Венка. Гитлер некоторое время молчал, уставившись на карту, потом недоверчиво спросил:

— А какими силами располагает Венк?

Йодль перечислил дивизии с блестящими названиями: «Шарнхорст», «Клаузевиц», «Ульрих фон Гуттен». Но Брандт знал, что эти дивизии состоят из одних семнадцатилетних юнцов, членов гитлерюгенда, из слушателей офицерских школ и отбывающих военизированную трудовую повинность.

— Только Венк может прорваться в Берлин, мой фюрер! — повторил Йодль с нажимом.

В его голосе появилась уверенность, он держался свободнее и непринужденнее. «Точно кельнер в ресторане, — подумал Брандт, — только вместо вина подает Венка».

Гитлер медленно поднялся.

— Венк, — пробормотал он, — Венк!

Он приказал адъютанту немедленно соединить его с Венком. Гюнше подошел к столику, на котором стояли три телефонных аппарата, а Гитлер снова повернулся к генералам. В его мутных глазах опять словно вспыхнули искорки.

— Венк прорвется к Берлину! — ‘сказал он. И тут Гитлера понесло, слова лавиной хлынули из его рта: — Я изменю ход — войны! У врат Берлина я выиграю решительную битву. Провидение поддерживает меня, о возвращении Девятой армии не может быть и речи. Она останется там, где стоит, на Одере. Венк отбросит русских, а Буссе их просто изрубит… изрубит!