Уилт незнамо где - [9]

Глава 7

День Уилта, начавшись плохо, неуклонно становился хуже и хуже. Радужные ожидания вчерашнего вечера никак не желали оправдываться. Вместо того чтобы сидеть у камелька в уютном пабе с плотным ужином в животе, парой пинт пива или, еще лучше, старого доброго эля в руке, и знать, что наверху дожидается теплая постелька, Уилт брел по бесконечной деревенской дороге, а над его головой, наползая с запада, неотвратимо сгущались тучи. Денек выдался не просто неудачный, а прямо-таки пропащий. Начать с того, что он, с тяжелым рюкзаком на спине, протащился пешком целых полторы мили — только затем, чтобы на станции выяснить: из-за железнодорожных работ поезда на Бирмингем отменены. Пришлось ехать на автобусе — все бы ничего, когда б не полный салон оголтелых школьников и не учитель, который с редкой виртуозностью их игнорировал. Кроме школьников, в автобусе везли за город группу граждан преклонного — маразматического, по терминологии Уилта, — возраста. Они ехали развлекаться и самый большой кайф, судя по всему, ловили от громких жалоб на безобразное поведение детей и, у каждой заправки, требований остановить автобус с целью «посетить одно местечко». В свободное от этих занятий время бабули и дедули распевали песни, которые Уилт редко слышал раньше и не желал слышать впредь. Потом, уже в Бирмингеме, купив билет до Херефорда, Уилт почему-то никак не мог найти свой автобус. Наконец это удалось — автобус оказался старый, двухэтажный, с выцветшей табличкой «Херефорд» на лобовом стекле. Внутри никого не было, за что Уилт от души возблагодарил Господа. Хватит на сегодня мальчишек с липкими пальцами, которые лезут через тебя к окошку, и пенсионеров, орущих, как мартовские коты: «По скотсвудской дорожке на блейдонские скачки» и «Линия Зигфрида — просто веревка, на ней мы развесим белье». Уилт устало прошел назад, улегся на сиденье и заснул. Когда автобус тронулся, он на мгновение открыл глаза, мимолетно удивился, что остается единственным пассажиром, и опять отключился. За весь день он съел только два сэндвича и выпил бутылку пива, а потому был страшно голоден. Ничего, в Херефорде наверняка найдется хорошее кафе, где можно как следует поужинать. Потом он переночует в каком-нибудь пансионе, а утром наконец-то отправится в поход. Однако до Херефорда автобус не доехал — ни с того ни с сего остановился на дрянной заштатной дороге у дрянного одноэтажного домишки. Водитель вышел. Минут десять подождав, Уилт тоже вышел и хотел уже постучать в дверь, но та вдруг распахнулась сама. В проеме вырос большой хмурый дядька.

— Чего надо? — с редким недружелюбием спросил он. В доме грозно залаял стаффордширский терьер.

— Надо, вообще-то, в Херефорд, — ответил Уилт, одним глазом следя за собакой.

— А тут чего забыл? Здесь тебе не Херефорд.

Уилт предъявил билет.

— Я взял его в Бирмингеме, до Херефорда, а этот автобус…

— …идет в металлолом, если я его раньше не доломаю!

— Но там написано «Херефорд»…

— Да неужели? — саркастически осведомился дядька. — А может, «Нью-Йорк»? Иди-ка уточни. Главное, обратно не приходи и мне не рассказывай. Вали пока цел. Вернешься — собаку спущу.

И, хлопнув дверью, скрылся в домике. Уилт пошел, посмотрел на табличку. Ни слова, пусто. Уилт осмотрел шоссе из конца в конец и побрел влево. И лишь тогда заметил за домиком свалку — груды ржавеющих машин и грузовиков. Уилт зашагал по дороге. Рано или поздно обязательно встретится какая-нибудь деревушка, а где она — там и паб. И пиво. Но увы, прошел час, а ничего хорошего, кроме второй халабуды, с заколоченными окнами и вывеской «Продается», так и не попалось. Уилт сел на травку перед домом и задумался над сложившейся ситуацией. Ночевать в конуре, которую не разглядишь в зарослях сада, как-то не тянуло. Он, волоча рюкзак, прошел еще пару сотен ярдов — и снова сел, сокрушаясь, что не купил побольше сэндвичей. Хотя, если вдуматься, все не так уж плохо. Вечернее солнышко пригревает, небо на востоке ясное, и вообще, происходит ровно то, чего и хотелось: он представления не имеет, где находится. Ведь им с самого начала владело желание стереть из памяти карту Англии — жаль, это практически невозможно; он помнит ее наизусть с первых уроков географии, а с годами эта внутренняя карта становится все подробнее, благодаря жизненному опыту и литературе. Харди — это Дорсет или Уэссекс, Бовингтон — Эгдон Хит из «Возвращения на родину», а также место, где Лоуренс Аравийский разбился на мотоцикле; «Холодный дом» — Линкольншир; «Пять городов» Арнольда Беннета — стаффордширская керамика; на картографию Уилта повлиял даже сэр Вальтер Скотт с его «Вудстоком» и «Айвенго». А еще Грэм Грин. Брайтон для Уилта навсегда связан с Пинки и женщиной на пирсе. Но, пусть карту из памяти не сотрешь, надо постараться не вспоминать о ней: избегать крупных городов, не спрашивать, где находишься, не замечать указателей, иными словами — не делать ничего, что может помешать найти желанную Англию, романтическую, ностальгическую. Уилт всегда был несколько сентиментален, и сейчас грезил о Ручьях и реках, о могучих деревьях и дремучих лесах, о старинной архитектуре. Подойдет все: и простые коттеджи, и солидные особняки, которые некогда принадлежали одной семье, а теперь, вероятнее всего, разделены на квартиры либо превращены в школы и дома для престарелых. Не имеет значения. Что угодно, лишь бы вычеркнуть из памяти, на уровне обмена веществ забыть Оук-херст-авеню, Техноколледж, бессмыслицу собственной жизни и увидеть Англию новыми глазами — глазами, не замутненными многолетним опытом преподавательской деятельности.