Уик-энд с Остерманом - [25]

— Я беспокоюсь только о своей семье и думаю, что это вполне понятно.

— Мы тоже о ней беспокоимся. И делаем это куда эффективнее, чем вы. Ни с кого из вас ни на минуту не спускают глаз. Я за это отвечаю. И с вас тоже. Вы выходили из дома дважды: в девять тридцать две и в одиннадцать двадцать. У вашей дочери была подружка за ленчем, Джоан Лумис, восьми лет. Мы предельно внимательны и очень осторожны.

Директор службы новостей потянулся за сигаретой и закурил:

— Вижу.

— Так что вам беспокоиться не о чем. Ни вам, ни вашей семье не угрожает никакая опасность.

— Может, и нет. Я думаю, что все вы рехнулись. Никто из них ничего общего с «Омегой» не имеет.

— Возможно. Но если мы правы, они не станут предпринимать никаких действий, не просчитав возможных последствий. Паниковать они не будут — слишком многое поставлено на карту. Обдумав полученную информацию, они немедленно начнут подозревать друг друга. И ради Бога, не давайте им никакого повода менять свои планы. Занимайтесь своими делами, словно ничего не случилось. Это жизненно важно. Никто не причинит ни малейшего вреда вашей семье. Они и близко к ней не подойдут.

— Хорошо. Вы меня убедили. Но я выходил на дорожку сегодня утром трижды, а не два раза.

— Нет. В третий вы остались дверях гаража. В физическом смысле вы не выходили на дорожку. И это было не утром, а в двенадцать четырнадцать… — Фассет рассмеялся. — Ну, теперь вы лучше чувствуете себя?

— Должен признаться, что нагло соврал бы, если бы стал отрицать данный факт.

— Ну, вы не лжец. Во всяком случае, по большому счету. Ваше досье убедительно доказывает это, — Фассет снова засмеялся. Даже Таннер улыбнулся.

— Вы в самом деле убедили меня, и знаете это. Завтра я пойду в офис.

— Когда все кончится, вы с женой подъедете ко мне на вечерок. Выпивка за мной. «Белая наклейка» с содовой для вас и шотландское с каплей воды для вашей жены.

— Боже милостивый! Если вы еще начнете описывать нашу сексуальную жизнь…

— Дайте-ка мне проверить по индексу…

— Идите вы к черту, — облегченно засмеялся Таннер. — Мы рассчитаемся при встрече.

— За вами. Мы будем ждать.

— Назовите дату и мы не заставим себя ждать.

— Будем считать, что все разрешится к понедельнику. Оставайтесь на связи. У вас есть номер для оперативной связи в ночные часы. И звоните, если что, немедля.

— И не собираюсь. Завтра я буду у себя.

— Отлично. И окажите мне услугу. Не планируйте для нас никаких программ. Моим хозяевам не понравилась последняя.

Таннер понял, о чем идет речь. Фассет намекал на шоу Вудворда. В передаче «Пойман на месте преступления» упоминалась аббревиатура ЦРУ. Год назад, неделя в неделю.

— Это было неплохо.

— Но и не так уж хорошо. Я видел одну такую. Я чуть не лопнул от смеха, но не смог издать ни звука. Я был у Директора в его гостиной. «Пойман на месте преступления»! Исусе!

— Фассет снова рассмеялся, а Таннер испытал облегчение, какое, он думал, ему уже не суждено.

— Спасибо, Фассет.

Таннер положил трубку и потушил сигарету. Фассет — отменный профессионал, подумал он. Никто даже не приблизится к Элис и детям. Насколько известно, у ЦРУ есть специальные снайперы, которые, наверно, засели на деревьях. И ему оставалось только исполнять указания Фассета: то есть не делать ничего. Просто, как обычно, заниматься своими делами. Не нарушая привычного распорядка дня, не отклоняясь от нормы. Он чувствовал, что теперь ему свою роль сыграть удастся. Фассет убедил, что защита его семье обеспечена.

Тем не менее одна мысль не давала покоя, и чем больше он размышлял, тем больше беспокоился. Уже примерно четыре часа дня. Пора состояться контактам и с Тремьянами, и с Кардоне, и с Остерманами. Их уже начали тревожить. И все же никто из них, кажется, пока не обратился в полицию. Или хотя бы к нему.

Неужто в самом деле все шестеро, кого он в течение многих лет считал друзьями, вражеские агенты?

10. Вторник — 9.40 по калифорнийскому времени

Его «карманн-гхиа» свернула с бульвара Уилшир на Беверли-драйв. Остерман знал, что едет с недопустимой для Лос-Анджелеса скоростью, но его это совершенно не волновало. Он не мог думать ни о чем, кроме только что полученного предупреждения. Он должен добраться домой, к Лейле. Теперь им надо серьезно поговорить. Предстоит решить, что делать.

Почему выбрали именно их?

Кто их предупреждал? И о чем?

Скорее всего, Лейла права. Таннер их друг, едва ли не лучший из всех, кто когда-либо у них был. Но он из тех, кто ценит сдержанность в дружбе. Были запретные темы. Он всегда держался на дистанции, словно Таннера и остальных разделяла тонкая стеклянная стена. К Элис это, конечно не относилось.

И в распоряжении Таннера оказалась какая-то информация, которая имеет к ним какое-то отношение: она что-то значит для него и для Лейлы. И Цюрих — часть ее. О Господи! Каким образом?

Оказавшись у подножья Мидлхолланд-хилла, он, не снижая скорости, погнал машину наверх мимо огромных строений эклектичного стиля, где жило голливудское разнотравье. Некоторые дома лишь напоминали о былой экстравагантности, они почти развалились. Здесь скорость ограничена — не больше тридцати миль. На спидометре у Остермана — пятьдесят одна. Он выжал акселератор. Он решал, что делать. Можно захватить Лейлу и отправиться в Малибу. По пути они найдут телефон-автомат у дороги и позвонят Тремьянам или Кардоне. Мрачный вой полицейской сирены неприятно резанул слух. В этом городке он производил потрясающий эффект, словно доносился из потустороннего мира, не имея отношения к реальности. Во всяком случае к нему.