Уик-энд на берегу океана - [61]
Он поставил флягу на землю у ног, закурил сигарету и сел, демонстративно повернувшись спиной к Майа.
— Тебя, аббат, руганью не прошибешь, ты у нас в этом отношении свободомыслящий какой-то.
— Стараюсь приспособиться.
— Да и насчет разных непристойных историй ты тоже любитель…
— Приспосабливаюсь, — повторил Пьерсон со своей девической улыбкой.
— Что это нынче с попами поделалось? Или это ты один такой?
— И они и я.
— Вот иезуит-то!
— Удивительное дело, — проговорил Пьерсон, — стоит сказать правду, и тебя сразу обзывают иезуитом.
Александр кружил вокруг Майа, как огромная встревоженная наседка вокруг своего захиревшего цыпленка.
— Да сядь ты, черт! — сказал Майа, не подымая головы.
Александр сел, положил ладони себе на колени и выпрямил стан.
— Так вот что происходит! — сказал он. — Мосье опаздывает на час, мосье пропускает свою очередь идти за водой. А когда мосье возвращается, мосье еще меня же и кроет!
Прошла минута в молчании, прежде чем Александр снова заговорил.
— Хочешь, я сварю тебе немножко кофе?
— Нет, не хочу.
— А вина хочешь?
— Пожалуйста.
Александр встал и принес свою кружку, ополоснул ее в баке с водой, налил вина и протянул Майа. Майа одним духом осушил кружку. Александр ополоснул ее и снова повесил на гвоздик, вбитый в дверь фургона.
— Все-таки сварю тебе немножко кофе.
Он взял полешко, подбросил его в костер и, опустившись на колени, стал раздувать огонь. Вокруг него тучей взлетела зола, и он закашлялся.
— Александр, — сказал Майа, — все-таки ты шикарный малый.
Александр поднял голову и оскорбленно поглядел на Майа.
— Шикарный? — буркнул он. — Да что это тебя разобрало? С ума сошел, что ли? Шикарный, говоришь? Шикарный? Сейчас я тебе покажу, какой я шикарный!
И снова стал дуть на огонь. Его курчавая борода касалась земли.
— А знаешь, что Дьери ушел?
— Знаю.
— И Пино тоже. Бедняга Пино, уж до чего ему было стыдно объявлять мне эту новость. Славный он все-таки парень, Пино. Он и его пулемет!… Нравился мне он очень, этот самый Пино: смотришь на него, и так тебе и кажется, что он не живой человек, а мультипликация.
Майа поднял голову.
— Отвяжись от меня со своим Пино и его пулеметом.
— Ладно, — сказал Александр и вдруг яростно добавил: — Значит, теперь уж запрещается здесь разговаривать?
— А на меня кофе не хватит? — спросил Пьерсон. — Я с удовольствием выпил бы чашечку.
— Через десять минут будет готово, аббат. Я на троих сварю.
— Чудесно, — сказал, Пьерсон, поднимаясь с земли. — Схожу-ка я пока, может, узнаю какие новости.
— Иди, а главное, попытайся узнать на этот раз, когда именно фрицы придут, час в час.
— И даже минута в минуту, — бросил Пьерсон через плечо.
Майа поднялся и пересел на место Пьерсона. Александр по-прежнему раздувал костер. И время от времени поглядывал на своего дружка. Майа сидел не шевелясь, упершись ладонями в колени. Он не курил. Глядел куда-то вдаль пустыми, невидящими глазами.
— Ну? — сказал Александр.
Майа так неожиданно быстро вскочил на ноги, что толкнул флягу и опрокинул ее.
— Так и есть, — сказал Александр, не трогаясь с места, — а теперь еще разлил воду для мытья посуды! Нельзя ли быть поаккуратнее, а? Значит, сам за водой пойдешь.
Майа глядел, как у его ног струйка воды медленно прочерчивает пыльную землю. Потом он снова сел, провел ладонью по лицу.
— Александр, — негромко сказал он, — я только что убил двух типов.
— Ты? — сказал Александр, приподнявшись с земли.
Майа взглянул на него с полуулыбкой.
— Да, я.
— Французов?
— А ведь верно, — сказал Майа, — я даже об этом не подумал. Единственное, что мне удалось сделать во время войны, — это убить двух французов!
Он сжал голову руками.
— Ну?
— Что? — спросил он словно спросонья.
— Почему ты их убил?
— Они хотели изнасиловать девушку.
— У-у, сволочи!
Майа пожал плечами.
— И я так сначала думал. Но потом я тоже…
— Не может быть…
— Может. Впрочем, не совсем. Сначала она сама предложила.
— Значит, ничего общего.
— Не знаю…
Он снова провел ладонью по лицу.
— Все это так запутано. Возможно, она и не предложила бы, не будь сначала тех двух сволочей.
Александр сидел, положив руки на колени, раздвинув локти.
— Возможно, что и так.
— Но не в этом дело. Она боится за свой дом,
— А где ее дом-то?
— В Брэй-Дюне.
— Эх, черт! — сказал Александр. — Лучше бы ей уехать оттуда!
— Да что ты, ничего не выйдет! Она сирота, и дом — единственное, что у нее есть.
Он поднял с земли щепку и стал вертеть ее в пальцах.
— Она хотела, чтобы я с ней остался.
— Ого! — сказал Александр. — И ты думаешь, из-за этого она и…
— Сам не знаю.
— И что же ты собираешься делать? — живо спросил Александр.
— Да ничего не собираюсь! Ровно ничего! Ничего! А что, по-твоему, я должен делать? Я здесь, понял? В нашей столовке у санатория. В столовке у санатория на Зюдкоте вместе с Александром и Пьерсоном… Я здесь, понятно? Здесь я, Жюльен Майа, будущий военнопленный, в столовке санатория на Зюдкоте вместе с двумя моими дружками!
— Заткнись.
Александр подбросил несколько дощечек в огонь.
— А ты пробовал уговорить ее уехать?
— Еще как пробовал…
— Посидит одна, может, и решится.
— Нет. Умрет от страха, но останется.
— Значит, ничего сделать нельзя?
Роман-предостережение известного современного французского писателя Р. Мерля своеобразно сочетает в себе черты жанров социальной фантастики и авантюрно-приключенческого повествования, в центре которого «робинзонада» горстки людей, уцелевших после мировой термоядерной катастрофы.
Эта книга — обвинительный акт против фашизма. Мерль рассказал в ней о воспитании, жизни и кровавых злодеяниях коменданта Освенцима нацистского палача Рудольфа Ланга.
В романе «Остров» современный французский писатель Робер Мерль (1908 г. р.), отталкиваясь от классической робинзонады, воспевает совместную борьбу аборигенов Океании и европейцев против «владычицы морей» — Британии. Роман «Уик–энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни.
Роман Робера Мерля «За стеклом» (1970) — не роман в традиционном смысле слова. Это скорее беллетризованное описание студенческих волнений, действительно происшедших 22 марта 1968 года на гуманитарном факультете Парижского университета, размещенном в Нантере — городе-спутнике французской столицы. В книге действуют и вполне реальные люди, имена которых еще недавно не сходили с газетных полос, и персонажи вымышленные, однако же не менее достоверные как социальные типы. Перевод с французского Ленины Зониной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Джентльмены, — говорит он (в очередной раз избегая обращаться к дамам), — через несколько минут, если самолёт не приземлится, я буду вынужден — что, прошу мне поверить, крайне меня удручает — оборвать одну человеческую жизнь. Но у меня нет выбора. Я во что бы то ни стало должен выйти отсюда. Я больше не могу разделять с вами уготованную вам судьбу, так же как и ту пассивность, с какой вы её принимаете. Вы все — более или менее покорные жертвы непрерывной мистификации. Вы не знаете, куда вы летите, кто вас туда ведёт, и, возможно, весьма слабо себе представляете, кто вы сами такие.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.