Уголовное дело Бориса Савинкова - [41]
В тот же день он сказал мне, что пишет заявление Ф.Э. Дзержинскому, где ставит определенно вопрос о своем освобождении. При этом он обратился ко мне с просьбой передать это заявление т. Пузицкому и прибавил: «Я отношусь к Артузову с уважением, к Пузицкому с уважением и симпатией, а к Вам, Валентин Иванович, по-товарищески…»
7 мая утром я заходил к Савинкову в камеру и взял от него заявление на имя т. Дзержинского, которое передал т. Пузицкому.
В тот же день, 7 мая, в 20 часов по служебной записке т. Пузицкого я получил из внутренней тюрьмы Савинкова для поездки за город (по усиленной просьбе Савинкова о вывозе его за город) и доставил его в комнату № 192.
В 20 часов 20 минут Савинков на автомобиле в сопровождении т. Пузицкого, т. Сыроежкина и меня выехал за город в Царицыно. Савинков, сидевший между т. Пузицким и мной, чрезмерно почему-то нервничал, непрестанно закуривал папиросы, на что т. Пузицкий обратил внимание и спросил его, почему он так нервничает.
Доехав до Царицына и пробыв там некоторое время, в 22 ч. 30 минут мы поехали обратно. Между прочим, когда мы шли по шоссе в Царицыно, Савинков взял меня под руку и так шел со мной. Это меня, помню, удивило, так как раньше он никогда меня под руку не брал, и я это объяснил его нервозностью в этот вечер и «товарищеским» отношением ко мне.
В Москву мы вернулись в 23 часа и вместе с Савинковым вошли в комнату № 192 — в ожидании прибытия конвоя из внутренней тюрьмы. У меня очень разболелась голова, и я прилег на диван. В комнате был Савинков, т. Сыроежкин и т. Пузицкий, последний из комнаты на некоторое время выходил. Савинков то сидел около меня и говорил что-то о своей первой вологодской ссьлке, то ходил по комнате, подходил к окну, вдыхал свежий вечерний воздух, говоря, что в камере так душно и так приятно вдохнуть в себя некамерный воздух.
Я взглянул на свои часы — было 23 часа 20 минут, и в этот самый момент около окна послышался какой-то шум, что-то очень быстро мелькнуло, я вскочил с дивана, в это время из двора послышался как бы выстрел. Передо мной мелькнуло побелевшее лицо т. Пузицкого, несколько растерянное — т. Сыроежкина, и т. Пузицкий крикнул: «Он выбросился из окна… надо скорее тревогу…» — и с этими словами выбежал из комнаты. Вскоре после него вышел из комнаты и т. Сыроежкин.
Прыжок Савинкова в окно был так неожиданен и быстр, что в первые минуты невозможно было осознать происходящего.
При встречах моих с Савинковым в апреле и мае он почти каждый раз говорил мне, что тюремное заключение для него совершенно не приемлемо «и психологически и физически» и что он лучше разобьет голову о стену, а сидеть не будет. Приняв эти слова за шутку, я, помню, как-то ему сказал: «У Вас, Борис Викторович, камера настолько маленькая, что нельзя разбежаться, а без разбегу нельзя и голову о стену разбить…», — на что он сказал: «Вы все шутите, Валентин Иванович, а в мои годы мне не до шуток».
Со второй половины апреля Савинков как-то совершенно «пал духом», говорил, что он изверился в возможности своего освобождения, очень часто просил о вывозе его за город «посмотреть на весенние деревья» и раза три просил меня передать т. Пузицкому его просьбу о переводе в камеру без решеток. Как теперь я думаю, мысль о самоубийстве зародилась у Савинкова давно, но он все надеялся, что его освободят. В конце апреля он пришел к заключению, что его не освободят, и искал наиболее верного способа покончить с собой.
Сперанский
9 мая 25 г. г. Москва
Показания С.В. Пузицкого по делу о самоубийстве Бориса Савинкова
7-го сего мая в 23 часа 30 м. содержавшийся в ВТ (Внутренняя тюрьма) ОГПУ Борис Савинков покончил жизнь самоубийством. Обстоятельства дела таковы.
В 20 часов дня согласно установившемуся обычаю Савинков был затребован из ВТ ОГПУ в помещение КРО (5-й этаж, к-та № 192).
Отсюда на автомобиле в сопровождении меня, т. Сперанского и т. Сыроежкина был вывезен за город для прогулки. Последняя была произведена до Царицына и обратно.
По возвращении с прогулки Савинков был препровожден обратно в комнату № 192.
Прохаживаясь по комнате в ожидании прихода надзирателей внутренней тюрьмы, Савинков неожиданным прыжком вскочил на подоконник открытого окна и быстро выпрыгнул из него.
По вопросу о причине самоубийства определенного вывода сделать не представляется возможным. Наиболее вероятная, полагаю, является следующая.
В продолжение двух-трех последних месяцев Савинков определенно ставил вопрос о своем освобождении из тюрьмы и предоставлении ему работы в СССР. Сотрудники КРО, соприкасавшиеся с ним, конечно, дать ему исчерпывающего ответа не могли.
В разговоре с т. Сперанским Савинков указывал, что он признает два приемлемых для себя положения — или освобождение, или смерть.
5-го сего мая Савинков подал на имя начальника КРО т. Артузова заявление, в котором он резко ставит вопрос о своем освобождении и запрашивает определенного ответа.
На обращенный ко мне вопрос Савинкова во время поездки о моем личном отношении по существу поданного им заявления я отвечал, что отношусь совершенно скептически в отношении положительных последствий от него, что считаю освобождение его, Савинкова, вопросом по меньшей мере несвоевременным и что даже не исключается возможность перевода его из Москвы в Челябинскую или другую какую-либо тюрьму.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Бениамин Бранд – врач и журналист, родился в Польше, из которой его родители вместе с детьми бежали от нищеты и антисемитизма в Советский Союз. Как и многие представители своего поколения, Бранд стал свидетелем и участником событий, оказавших роковое влияние на судьбы советских евреев. Учёба в еврейской школе Харькова, первой столицы Советской Украины, участие в литературной еврейской жизни, встречи с еврейскими писателями и поэтами привели Бранда в журналистский техникум, окончив который, он уехал в Биробиджан. Получив второе, медицинское образование, он не переставал писать и печататься в еврейской прессе – в газете «Биробиджанер Штерн», в журнале «Советиш Геймланд».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Настоящее издание содержит материалы судебного процесса в отношении летчика Фрэнсиса Гэри Пауэрса. Пилотируемый Пауэрсом самолет U-2 в разведывательных целях 1 мая 1960 года пересек государственную границу СССР. Под Свердловском самолет был сбит ракетами класса «земля-воздух». Пилот сумел выпрыгнуть с парашютом, был задержан местными жителями и передан органам КГБ. 19 августа 1960 года Ф. Г. Пауэрс был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к 10 годам лишения свободы. 10 февраля 1962 года в Берлине Ф. Г. Пауэрса обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.