Угол отражения - [2]

Он в тумане, как в зеркале, отражен.

Оглядываться не надо.

Оглянешься – он вспыхнет, блеснет, обожжет

и уйдет в тишину листопада.

1987 г.

«Темнеет небо, вечер, очень поздно…»

Темнеет небо, вечер, очень поздно.

Когда природа вечной не была?

А эти звезды – маленькие звезды –

огромные, далекие тела.

Реальные! Как мы и как наш голос.

Понятные – хоть руку протяни.

Как будто небо мелко прокололось

в огромные, сияющие дни.

Вот бы потрогать их края руками,

увидеть из окна получше их.

Ведь между ними, как и между нами,

Так много и погасших, и живых.

1988 г.

«Распалось на мелкие бусины лето…»

Распалось на мелкие бусины лето,

В небо ушло в темноту среди звезд.

Вопрос оказался проще ответа –

ответ был уже не на этот вопрос.

А солнце на небе, как желтая роза,

не плещется слово, как свет, ручьем.

Ответ оказался новым вопросом,

который еще неизвестно о чем.

1988 г.

«Мне не жаль уходящего лета…»

Мне не жаль уходящего лета,

если б в осени – стылой и нежной

под дождем было сердце согрето

музыкальной и твердой надеждой.

Если б с каждым стареющим годом

разрешались судьбы поединки.

Непонятным, узорчатым сбродом

глянут в лужицах первые льдинки.

Замелькают по улицам зонты,

оттенят незнакомые лица.

Может, вспомнишь последний мне сон ты,

если осень особенно снится?

Если силы у сердца могучи,

вспомнится, что забыто когда-то,

и с дождем разметается в туче

Патетическая соната.

1987 г.

«Сотрясает мир неслышный пульс…»

Сотрясает мир неслышный пульс.

Две недели – и уже весна.

Столько весен улыбнулось! Пусть…

Но о каждой скажешь, что одна.

Существует будущая жизнь –

будущее в жизни. По ступеням

времени неслышно пробежись,

прикоснись к неприлетевшим теням.

Станут прошлым будущие дни,

и приходит новая весна.

Ты тихонько пульс весны возьми

и постигнешь, что она одна.

1987 г.

«Над крышей соседней большая звезда…»

Над крышей соседней большая звезда,

Прости – ты пугаешь меня иногда.

Ты похожа – на будущей памяти дни,

на поющие ветры в руке Хакани,

на шагающих строчек неангельский звон,

на нездешний и синий, неслышимый сон.

На нетвердую клятву важнейшей мечты,

Уходящие рельсы напомнила ты…

От тебя я все шторы закрою, звезда –

не шути, не свети, не зови никогда.

1987 г.

«Как весной, все небо улыбается…»

Как весной, все небо улыбается,

блеск лучей – от края и до края.

Может быть, и счастье возвращается,

просто я его не замечаю.

Я иду осенней шумной улицей,

лужи высыхают на дорогах.

Может быть, не стоит сердцу хмуриться,

может, впереди еще так много.

Улыбнулись осени угрюмости,

шепчет ветер: «рано еще стариться».

Может быть, пора поверить юности?

Может быть, мечты еще сбываются.

Может быть, и счастье возвращается,

просто я его не замечаю.

Как весной, все небо улыбается,

блеск лучей – от края и до края.

1987 г.

«А мне весна напоминает осень…»

А мне весна напоминает осень.

Стучит вода в железный подоконник,

и взглядом ночь в окне чего-то просит,

и долго сушит крылья зонтик.

Открыть окно – и в безнадежной тьме

прощанье встретить вместо возвращенья.

И вдруг – воспоминаньем о зиме

ударит странное мученье.

Мы ночью видим только сны.

она от нас скрывает слезы.

А днем мы видим не морозы –

прямой и мягкий взгляд весны.

1987 г.

«И по инерции гудят…»

И по инерции гудят,

а иногда и рвутся струны.

По светлым зайчикам идя,

не морщиться от боли трудно.

Когда меняется сезон,

все нервы ветром поднимает.

Опять один и тот же сон

я вижу – но не понимаю.

Удрать – и запереться вновь,

как ливень, переждать моменты,

когда насквозь сверлит любовь

или другие сентименты.

Дрожит весна в сухой пыли,

в слепящем солнце, в длинной тени.

Как расставанье не могли

мы отличить от возвращенья…

Плечами разве что пожать:

пройдет бравада листопада.

Вот только рифмы заплетать

сейчас, наверное, не надо.

1988 г.

Страсти-мордасти

Страсти-мордасти –

из наихудшей напасти!

Разной шерсти и масти бывают они.

Разной масти с одним обобщеньем:

они с ускореньем и увлеченьем

съедают дни.

Причем с одинаковым аппетитом

олигофренам и эрудитам.

Они очень любят,

когда их зовут и голубят.

Кто их одним ударом отлупит –

к тому не идут.

Страсти-мордасти всегда нуждались,

чтоб в них очень вежливо покопались –

сразу тут!

Только тыкать в них лучше мимо –

эти создания очень ранимы.

Их не пугает,

когда то клянут, то ругают –

их убивает

яркий свет.

Распутаешь

пару

туманных далей

На несколько сотен

простых деталей –

и зверя нет!

…Открыть, наверно, в науке надо

Отдельно для них

законы распада!

1987 г.

Не сравнивай

Не сравнивай – живущий несравним.

Мандельштам.

Не будет здесь и меня?

Будут рождаться люди.

Живые, как столб огня,

Живые, как все, что будет.

Как все, что они сохранят.

Перед окном мальчишки

будут учить по книжке:

«Материя. Неорганика.

Сознанием не обладает».

Подумаешь – книжка старенькая,

кто из нее узнает,

как я писала это,

и как любила жизнь,

и как ушла со света

по команде «ложись!».

Скомандовала природа

в одно из времен года.

Что-то известно науке,

но не понять душе,

как это – стихли звуки,

и навсегда уже?

Все станем потом неорганикой,

Все, говорят, там будем.

Будут учить по ботанике

нас будущие люди.

Прочтет ученица, и даже

подумает – «поняла».

Молекула не расскажет,

о том, как во мне жила,

как коллективы атомов

писали это сейчас.

Открестимся ли – от Фатума,

что вечно около нас?

Жизнь (ну и пусть сентименты)