Угличское дело - [20]
— Осип! Что дьяк твой? Все недоимки склевал?
Осип торжественно поклонился.
— Твоими молитвами, губной староста. Завтра поезд в Москву пойдет.
Раков скривился.
— Обобрали Углич, крапивное семя.
Тут встрял Пех. Если бы знал такое слово, сказал бы: аутентично.
— Им что? Черного человека жаль?
Кто-то из мужиков поддержал мгновенно.
— До поры терпим. Время придет и все и всех по делам разложим.
— И на Дон махнем. — добавил Пех.
Осип оправдывался.
— Я что… Что велят то и делаю.
Раков спросил.
— К матери идешь?
Осип кивнул.
— Скажи, зайду к ней. Ульяна моя велела… Куды прешь!
Окрик Ракова остановил Пеха. Тот с мешком заворачивал не в амбар, а в сторону дворца.
— Полюбопытствовать, господине. Как оно там цари живут.
— Сюда иди, прямокрив. На мешки любопытствуй. Неча выше земли глядеть.
Между амбарным двором и каменным дворцом — глухой высокий тын. Не проберешься, если входа не знаешь. Осип знал. Открыл калитку и увидел перед собой Тимоху Колобова — ближнего мальчишку.
— Тимох? Что у вас? Тихо.
— Тихо. Царица с царевичем в церкви. Возвращаться скоро будут.
— А это что у тебя за диковинка? — спросил Осип.
Тимоха показал. На свежем упругом ветру он держал на палочке крутящееся колесико с берестяными лодочками. Колесико весело шелестело, мельтешило на солнце.
— Здорово?
— Здорово. Мамку позовешь? Здесь ждать буду.
— Две копейки.
— А по шейке. — грозно посулил Осип. Он отобрал у Тимохи колесико.
— Отдай.
— Мамку позовешь, тогда и получишь.
Волохов с сыном сели у стены в прохладной влажной тени. На коленях дебелая Волохова держала развязанный узелок с печеньем из дворцовой кухни. Осип жевал медовые петушки и слушал слезливые жалобы.
— Кричит все. Дерется. За царевичем не доглядаете. А я что не знаю, откуда что берется?… Злится, что царица Ирина меня послала для догляду.
— Я, матушка, думаю. Через царевича действовать надо. Чтобы он матушку свою разжалобил. Ножик мой он носит с собой?
— Не расстается.
— Вот-вот.
Подбежал Тимоха с колесиком. С загадочным видом встал в отдалении.
— Что? — с набитым ртом спросил Осип.
— Пряник. Никогда таких не едал.
— Еще чего?
— На Тимох. — Волохова протянула мальчику пряник. Тимоха цапнул пряник.
— Чего у царевича не попросишь? — спросил Осип.
— Просил.
— Ну?
— Ух и сладкий… Я, конечно, согласный, что лупит, ежели он царевич. Лупить лупи так и угости потом. А то что ж так насухую. Совсем злюче получается.
— Чего приперся то.
Тимоха проглотил пряник в мгновение ока, с сожалением посмотрел на развязанный узелок и сказал.
— Из церкви вышли, скоро через двор пойдут.
Волохова сразу засуетилась.
— Опять бежать надо. С крыльца встречать… А ты иди. Иди, сыночка. Что-то будет, если царица заприметит.
Волохова, причитая и охая, бежала к крыльцу. Рядом подпрыгивал Тимоха. Осип сжал кулаки, со злостью взбил сапогом землю. Подхватил узелок и скрылся в калитке.
Царевич Дмитрий увязался за матерью. Шел за ней по узким горбатым коридорам.
— Матушка!
— Дмитрий.
— Ты обещала?
— Ты уже взрослый, Дмитрий. Пора перестать царем слыть…
Мимо склонившегося Степана Мария вошла в свою комнату и царевич вслед за ней.
— Говорю же, хватит. — прикрикнула царица. — Делай, что велено.
— Не буду. — топнул ногой царевич. — Я хочу, а значит так тому и быть.
Ответом была сильная пощечина. На глазах у мальчика закипели колючие слезы, но он не позволил себе расплакаться. Напротив, царевич выхватил из-за пояса нож со светлым треугольным клинком.
— Не смеешь! Ты! Зарублю!
Царица рассмеялась. Легко обезоружила сына и выбросила его из комнаты.
— Степан! — закричала она. — К лекарю царевича.
Степан сзади подхватил царевича и поволок его по коридору. Царица захлопнула дверь.
— Знакомая злоба. — услышала царица и в испуге отшатнулась. — Ты? Как?
— В Волохову переоделся. — Пех подошел к царице, и она сама обняла его, прижалась крепко-крепко.
— Степан твой, дежке наказал морковку в кухню отнести, а дежка подумал. «Дай, по дороге к царице забегу. Столько не виделись» Что ты, любушка?
— Устала. Одним тобой держусь.
— А сын?
— Сам видел. А что дальше будет? Иногда думаю…
— Что?
— Ничего. Правитель послал?
— Он. Проведать, чего тут Нагие чудят.
— Он не знает?
— Если бы знал, такое устроил бы.
— Столько лет милуемся, и не знает?
— Да и пусть… Может скоро совсем вместе будем.
— Как?… Не обманывай. Все бы бросила и за тобой ушла.
— Расскажу, расскажу, милушка. Дай срок.
Золотую палату сладили в московском дворце всего пару лет назад, но слава о ней разошлась далеко, шагнула в сопредельные страны и предальние Кабарду и Персию. Светлая, просторная, с высоким пещерным сводом и окнами из стекольной разноцветной мозаики. Ее расписывали свои русские мастера. Никогда не бывали они в Константинополе, не видели той первой Золотой палаты, где жены императоров ромейских принимали послов и вершили государственные дела наравне со своими мужьями, а в иное время и со всем без них. Хотели повторить былое величие, но, как и положено, настоящим неофитам-самозванцам перестарались на всю ивановскую. Кого только не было на румяных ярких стенах. Журавли с тигриными хвостами, африканские (они же рязанские) цапли с головами драконов. Квадратные деревянные колонны были оплетены зелено-золотыми стеблями мифических растений и цветами из лепестков похожих на распущенные петушиные хвосты. В глубине вокруг золотого кресла были начертаны сцены из жизни византийской императрицы Ирины. У ромеев, изображенных на стенах были совиные глаза и преострые греческие (как их понимали в Городце на Волге) носы. Уберегся пока от этого безбашенного византийства один единый потолок, но уже были подведены дощатые леса. На самом верху лежали на спинах русоголовые мужики потные от удовольствия и заботы. Они малевали никогда не ведомый им мир, а значит известный до самой последней черточки. Сейчас они домалевывали яростную голову сатанинского змея, искусившего праматерь Еву. И таким ужасным выходил этот библейский зверь, что царица Ирина коротко вскрикнула.
Сетевая «Шестерочка». Час до закрытия магазина и человеческой цивилизации. Простые русские люди встают на защиту философии Шопенгауэра, Крымского моста, святой пятницы и маринованного хрустящего огурца на мельхиоровой вилке. Все человечество в опасности или…
Один из романов о приключениях геолога Егора Бекетова. Время действия: лютые 90-е. Читать только тем, кто любит О'Генри, Ильфа и Петрова и Автостопом по галактике до кучи. А больше никому! Слышите гражданин Никому. Я персонально к вам обращаюсь. Всем остальным приятного чтения.
Допетровской край Российской Федерации. Наше время. Бессменно бессмертный мэр Гузкин Семён Маркович идёт на очередные выборы. Его главный конкурент Крымненашев Зинаида Зинаидыч. Да будет схватка. И живые позавидуют мертвым! Короче про любовь! Содержит нецензурную брань.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
Истории жизни самых интересных и ярких исторических личностей эпохи средневековья, рассказанные известным историком Наталией Басовской собраны в этой книге. Герои, злодеи, роковые женщины, владыки полумира и бунтари любили, ненавидели, боролись, проигрывали и побеждали много лет назад, но их судьбы волнуют нас до сих пор. Все их тайны приоткрывает перед читателем знаменитый историк. Что связывало Ричарда Львиное сердце и короля Франции? Кто был более жесток, чем герцог Альба? Кого на самом деле любила Жанна д’Арк? Все ответы в этой книге.
По страницам популярного цикла исторических романов Переса-Реверте шагает со шпагой в руке бесстрашный воин армии испанского короля, а в свободное от сражений время дуэлянт, авантюрист, благородный разбойник и наемный убийца, человек чести Диего Алатристе, которого за его неимоверную храбрость называют капитаном. В романах, продолжающих цикл, он все так же ходит по острию клинка и попадает в опасные ситуации, из которых человек ординарный вряд ли выйдет живым, – встает на пути злодея, задумавшего преступление века, едва не делается жертвой любви к великой актрисе, бороздит просторы Средиземного моря, сражаясь с турками и пиратами, а в Венеции должен совершить непростую миссию в привычной для себя роли наемного убийцы. Автор прославленных интеллектуальных детективов «Фламандская доска», «Клуб Дюма», «Кожа для барабана» в цикле о капитане Алатристе смело ведет игру на поле, где оставили яркий след такие знаменитые мастера авантюрно-исторических романов, как Александр Дюма, Рафаэль Сабатини, Эмилио Сальгари, и нисколько не уступает им.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.