Удочеряя Америку - [23]
– Я нашел эту фирму в справочнике. Вполне умеренные…
– Ш-ш! – дружно шикнули все.
Из телевизора уже доносился голос – все того же Мака, но более официальный:
– Окей, друзья, мы находимся в аэропорту Балтимор-Вашингтон. Вечер пятницы, пятнадцатое августа, 1997 год, время – девятнадцать тридцать девять. Жарко и влажно, самолет по расписанию приземлится через… сейчас посмотрим…
Брэд задернул занавески – синева муарового шелка загустела – и устроился на полу рядом с Битси.
– Смотри, моя хорошая, – сказал он Джин-Хо. Она сосала большой палец, полуприкрыв глаза. Днем не поспала, возможно, ей передалось общее возбуждение.
Задвигались беспорядочные фигуры: Дикинсоны, Дональдсоны, вперемешку, все в летней одежде, видно, какой жаркий денек, все потные и взъерошенные, даже самые привлекательные из них не в лучшей форме – за исключением Пэт и Лу, эти свежи и прекрасны, словно пара фарфоровых фигурок (тем не менее Пэт со своего места на диване пробормотала: «Господи! Я тут совсем старуха»). Одна из кузин проскакала по экрану, болтались полы зеленой клетчатой рубашки.
– Это я! Моя старая рубашка! – завопила малышка Дейдра, и Джанин шикнула на нее. – Я так любила эту рубашку.
– Впереди – новоиспеченные родители, – вел репортаж Мак. – Брэд и Битси, оба очень счастливые. Битси поднялась сегодня в пять утра. Это самый важный день в их жизни.
Достаточно было этих слов, чтобы у Битси выступили на глазах слезы. Но самой ей казалось, что она тут на экране выглядит не столько счастливой, сколько испуганной. И такой несформировавшейся – такой робкой, неуверенной, словно лишь материнство превратит ее во взрослого человека. Вцепившись в диктофон, она что-то неслышное говорила в него, подбородок некрасиво выпячивался. Рядом с ней Брэд обеими руками сжимал автокресло, как будто их дочка должна была упасть с неба прямо туда. На этом эпизод завершился, и внезапно, сбивая зрителей с толку, на экране появился Мак самолично: кто-то со стороны снимал его, а он щурился в видеокамеру, поблизости в другую камеру щурился дядя Освальд. Битси вспомнила то Рождество в детстве, когда ей и братьям вручили фотоаппараты, – на снимках, оставшихся от того праздника, вместо лиц видишь только фотоаппараты, нацеленные на того, кто снимает снимающего.
Голос из телевизора – теперь это был Эйб – повествовал:
– Я попытался сосчитать всех собравшихся, но на тридцать четвертом сбился со счета. Джин-Хо, солнышко, если ты смотришь это в какой-то момент в будущем, сама суди, как рада была тебе твоя новая семья.
Все оглянулись на Джин-Хо, но девочка уже уснула.
Появилась Конни, она выглядела гораздо лучше, чем в последние месяцы, рядом с ней Дэйв, а дальше Линвуд – прислонился к стене и яростно жмет на кнопки геймбоя. Эйб представлял каждого по мере того, как наводил на него камеру:
– Вот твоя тетя Джанин, а это Бриджит, твоя кузина, а это кузина Полли.
Камера быстро скользнула по двум посторонним, на миг остановилась на Лоре и вернулась к Линвуду. От такого может поплохеть, словно в автомобиле на скоростной трассе. Битси на секунду прикрыла глаза, а когда открыла, обнаружила, что человек, монтировавший записи в фильм, почувствовал примерно то же самое и оборвал на этом эпизод. Снова зазвучал голос Мака:
– Порядок, ребята, сейчас уже намного позже, самолет задержался, но приземлился наконец, и мы видим, как выходят первые пассажиры. Час настал. Великий, великий час!
Битси увидела высоченного юношу и сообразила, что видела его тогда. Двое бизнесменов, мальчик с рюкзаком, женщина, уронившая портфель, чтобы скорее обнять двух детишек в пижамах. Как странно: эти люди казались давними знакомыми, хотя она про них и не вспоминала с той ночи и даже не подозревала, что их лица отпечатались в ее мозгу. Будто перечитываешь книгу и натыкаешься на страницу, где можешь каждое слово произнести вслух на полсекунды раньше, чем его увидишь, хотя самостоятельно и не восстановил бы ничего.
Например, та женщина из агентства. Кореянка в голубом костюме, похожем на форму стюардессы; широкие скулы, строгая официальная манера. Битси выбросила ее из головы в тот самый миг, когда они с Брэдом завладели своей дочерью, – уволила ее, чуть не изгнала, как беса, – но эти две тонкие морщинки под глазами оказались настолько знакомыми, что Битси призадумалась: уж не видела ли она их с тех пор каждую ночь во сне? А сумка с подгузниками? Гляди, гляди! Розовая синтетика, дешевая, плохо сшитая, возле ручки уже рвется, – они сразу же выкинули ее, заменили на ту, что Битси сшила собственноручно из собственноручно же сотканной материи, но вот эта сумка вновь, словно политик в гробу, появляющийся в вечерних новостях после того, как целый день демонстрировали его похороны.
И Джин-Хо. Вот она: камера крупным планом показала ее лицо и остановилась. Какая же маленькая! Все черты лица гораздо ближе друг к другу.
– Посмотри на себя, Джин-Хо, – шепнул Брэд, но для Битси девочка, уснувшая на коленях Полли, и младенец на экране были словно два совершенно разных ребенка. Боль утраты пронзила ее, как будто первая Джин-Хо навеки исчезла, перестала существовать.
