Удивительные истории о словах самых разных - [2]

Сопит, чтоб в уши лезть бессовестно,

Оно порхает и кружит,

Его всё в жизни веселит.

Словечко – нежное творенье:

Вдруг – хворь (и тут же – исцеленье!).

Жизнь малышу продлить хотите? —

Тогда в руках легко держите,

Его сжимать и мять не надо!

Словцо умрёт от злого взгляда —

Падёт уродцем неживым,

Бездушным, жалким, ледяным.

Чем этот трупик был? Кто знает, —

От смерти слово вид теряет.

Труп слова – жуть, куда ни кинь:

Сухая щепка, трынь-трынь-трынь.

Да тьфу на тех дельцов, поверьте,

Кто предает словечки смерти!2

Между прочим, этого поэта звали Фридрих, а фамилия его была – Ницше. Вы скажете, что Ницше – философ, а не поэт. Нет, Фридрих Ницше был и Философом, и Поэтом, только вот его стихи у нас, к сожалению, мало известны. Приведённое выше стихотворение, написанное 38-летним поэтом-философом в 1882 году, называется «Слово» (Das Wort). Где же ему быть, как не в книжке о словах?

Ницше… Эта фамилия звучала бы по-русски как… «Николаев»: «Ницше», «Нитш», «Нитше» – всё это формы имени Николаус (Николай), претерпевшего значительные фонетические изменения.

Повторю: любовью к живому слову отличаются писатели и поэты (может быть, не все, но многие), философы (двух мы уже нашли) и ученые-филологи (тоже, конечно, не все, однако изрядная их часть). Строго говоря, филологи просто должны любить слово: название профессии обязывает – филолог как раз и означает «словолюб» (фило– – от греческого филейн3, «любить»; -лог, как мы уже знаем, от греческого же логос, «слово»). А если не все филологи следуют этому «должны», то «словолюбам», не любящим слово, можно только посочувствовать. Печально, однако не катастрофично. Хотя если говорить об истинном значении слов, то лучше уж катастрофа, чем печаль. Что, звучит загадочно? О, впереди нас ждёт много загадок – и, разумеется, отгадок4.

Признаюсь: я – не филолог. Точнее, не профессиональный филолог (соответствующего диплома у меня нет, о чем я нисколько не горюю; почему? да потому что само слово «диплом» располагает не к горечи, а к веселью, – см.: диплом). А вот разбираться со словами очень люблю. Как быть? И как я должен себя называть? Отвечу: тоже филологом, только не профессиональным, а… наивным. Поверьте, ничего оскорбительного и тем более уничижительного в прилагательном «наивный» не содержится: это слово было заимствовано из французского языка, где naïf (ж.р. naïve) восходит к латинскому nativus, означающему «естественный, природный».

Именно по наивно-филологической причине эта книга – не научная, а научно-художественная. В недавние времена многие книги именовались «научно-художественными», но, боюсь, иным нынешним читателям такое словосочетание покажется незнакомым, поэтому выражусь иначе и назову предлагаемый опус скорее литературной, чем научной книгой. Я не часто буду прибегать к терминам «морфема», «гаплология», «метатеза», «словообразовательная» или «семантическая калька», но если они всё же понадобятся, то я их объясню тоже, а уж научно-пугающие, душевредительные слова – всякие там «итератив», «веляризация», «деминутив» – здесь не появятся вовсе. Зато историй о словах будет множество. Это я обещаю.

Потому что я заворожён словами.

Американский актер, комик, певец и автор песен Эдди Кантор (1892–1964) выразился почти так же. «Слова завораживают меня, – написал он более полувека назад в своей книге “Как я это вижу”. – Они всегда меня завораживали. По мне, листание словарей – это все равно как если бы я свободно шарил в банке».

Видимо, мы родственные души с покойным Эдди Кантором. Для меня листание словарей – тоже нечто вроде налета на банк или перебирания драгоценностей в сокровищнице. И не просто листание, а чтение. Да, я люблю читать словари (разумеется, не все подряд, а этимологические и фразеологические, и не только русские, но и английские, французские, немецкие…). Вот такой я фрик. Кстати, и в слове «фрик» ничего унизительного нет – если, конечно, разобраться в происхождении этого слова, бездумно заимствованного из английского языка5.

Ещё один любитель слов – американский писатель и журналист канадского происхождения Роберт Макнил (р. 1931) (не путать с американским кинорежиссером Робертом Макнилом, р. 1964) – написал буквально следующее: «Словопомешанный – вот кем я был на самом деле. Я и сейчас такой: помешан на звуках слов, на внешности слов, на вкусе слов, на том, как слова ощущаются на языке и в уме». Книга Роберта Макнила, посвященная словам, так и называется: «Словопомешанный» (Wordstruck, 1989).

Как же я его понимаю! Звуки, вкус, внешность слов… А ведь, помимо внешности, есть ещё и внутренность – таинственная, скрытая от взоров, волшебная. Есть от чего помешаться!

И все же я не помешанный, а заворожённый словами. Причем с детства.

Может быть, всё дело в том, что я рано научился читать – в три года (извините за нескромность). Мы со старшим братом (он был на три с половиной года старше меня и читал уже вовсю) решили сделать маме подарок на день рождения. А подарок был задуман такой: мое ЧТЕНИЕ слов. И брат взялся меня научить. Как-то так получилось, что процесс пошёл довольно быстро, и к концу лета 1953 года – до маминого дня рождения оставалось ещё два с лишним месяца – я уже читал любые слова и фразы.