Удержать высоту - [14]
Ребятишки видят десятый сон. А они сидят у распахнутого окна, любуются с высоты красавицей Москвой-рекой, голубыми куполами беленьких церквушек, утонувших в зелени садов Гончарной слободы и тихонечко поют:
Хорошо, чисто выводит мелодию Надюша Шевенок, аж сердце замирает от удовольствия. Мягко подхватывают песню Шурочка Кшенская, его Тося. Задумчиво плывут баритоны Дмитрия Шевенка и Александра Кшенского, вплетается в голоса и его мягкий тенор. Как давно это было. Словно в чужой, придуманной кем-то жизни.
— И все-таки, — вывел его из задумчивости Бондарев, — я на месте командира не пускал бы тебя на передовую. Героев нужно беречь.
— Ага, — усмехнулся Петр, — под стеклянный колпак и — в музей.
— В музей не в музей, — продолжал капитан, — а с НП убрал бы. Это мне с пушечкой «прощай, Родина» на роду написано стоять здесь и умереть, а тебе с 122-мм гаубицами можно и подальше быть. Незачем под танки лезть, другие для этого офицеры найдутся, не Герои…
— А вот этого, товарищ капитан, — разозлился Петр, — у вас и не спросили. При чем тут Герой не Герой, когда фашист прет, как ошалелый, и остановить его нужно во что бы то ни стало. Сами говорите, до Ленинграда докатились…
Он замолчал, сдерживая обиду. Накопившиеся за последние месяцы злость и усталость требовали разрядки, выхода. Но не здесь же, в землянке, куда его позвал ужинать защищавший позицию на краю деревенского погоста командир противотанковой батареи капитан Бондарев. Пусть он трижды не прав, но раздражение свое нельзя срывать на товарище. Для этого есть фашисты. Надо бы извиниться перед соседом за свою несдержанность, только как?
Но капитан уже сам протягивал руку.
— Ты не сердись, старшой, за мои слова, — тихо промолвил он. — Из зависти, наверное, все это говорю. Чувствую, не устоять нам тут. А погибать вот так, безвестным, ох как не хочется. Ты вот Герой, а я кто? Комбат Бондарев, и все. Таких, как я, у России тысячи…
— Шутовых тоже хватает, — примирительно улыбнулся Петр. — А о смерти что раньше времени говорить? Бессмертных нет. Она придет, не спросит: кто Герой, а кто нет, ей все едино. Я думаю: биться будем до последнего. Не ты, я — кто-то другой завтра, послезавтра, но остановит фашистов… Не может быть, чтобы не остановил. Сила у нашей страны богатырская…
— Ну-ну, — кивнул Бондарев. — Как у Ильи Муромца… Только с печи мы слезаем непростительно долго…
Он не закончил фразы. В проеме дверей показалась коренастая фигура ординарца.
— Танки, товарищ капитан.
И в ту же минуту где-то рвануло. Зашатались, заходили ходуном бревенчатые стены, с потолка посыпалась земля, разом загасив свечу. Капитан схватил автомат и рванулся наверх, Петр за ним. В дверях они на мгновение остановились, обнялись.
— Ни пуха…
— К черту…
И разбежались в разные стороны. Капитан Бондарев — к батарее 76-мм пушек, выдвинутых на прямую наводку, старший лейтенант Шутов — к своему наблюдательному пункту, вырытому на краю кладбища в селе Славитине. Танковая атака была четвертой за этот день. И наверное, последней, ведь по ночам немцы не воюют. Режим.
Только бы сдержать их сейчас. Выстоять, удержать усыпанную кладбищенскими крестами высоту.
Гитлеровская танковая дивизия рвалась к Старой Руссе с остервенением хорошо отлаженной и заведенной на полные обороты бронированной машины. Ее солдат пьянила радость первых побед и упоительное сознание того, что им, бесстрашным львам фюрера, все удается. Пусть не так легко и просто, как на полях Западной Европы, но тем не менее удается.
Они уже здесь, у озера Ильмень, на реке Ловать, оседлали большак, что ведет прямиком к Новгороду. Их стальная рука почти дотянулась до горла Советской России. Еще чуть-чуть, еще напор, и могучие пальцы сомкнутся на нем. Прокатившиеся по десяткам столиц литые гусеницы их танков пройдут и по руинам древнего города, а за ней — прямая дорога к колыбели русской революции — Ленинграду, который рухнет, рассыплется в прах, как фетиш, от всесокрушающего удара германского меча. Потом исчезнет с лица земли, как повелел их вождь — Адольф Гитлер, и будут гулять над ним балтийские волны. И если на том месте останется только болото, то тоже прекрасно.
А стоит им повернуть башни на восток, развернуть стрелы на штабных картах, перенацелить стволы орудий — и там, за валдайскими холмами, откроется Москва, которую ожидает та же участь, что и Ленинград. Тогда наступит конец войне. Триумф победителей и безраздельное господство над миром, где все падут ниц перед могуществом тысячелетнего рейха, бесконечно благодарные уже только за то, что им позволено жить и работать на своих великих господ — чистокровных арийцев, цвет и славу германской нации.
Нет, не только властные приказы фашистских офицеров, обильные порции шнапса и упоение своей моторизованной силой бросало гитлеровцев на очередной штурм села. Славитино должно было стать только очередной ступенькой, крохотной, едва заметной, но все же ступенькой к их главной, все подчиняющей себе — душу, волю, энергию — величественной цели — стать властелинами земли.
Шутов влетел в свой окоп, огляделся. Молоденький, недавно прибывший из-под Рязани курносый паренек — радист батареи взволнованно бубнил в микрофон:
Книга военного журналиста Виктора Литовкина рассказывает о боевых буднях российских солдат-миротворцев, принимавших участие в операциях по принуждению к миру и поддержанию мира на Кавказе и Балканах, в боях на территории Чечни. Особый интерес она представляет потому, что ее автор был непосредственным свидетелем и участником всех тех событий, которые описывает. За каждым ее сюжетом, очерком — реальная история того или иного невыдуманного человека, его жизнь и отношение к своему делу, которым он занимается здесь и сейчас.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.
Книга журналиста М. В. Кравченко и бывшего армейского политработника Н. И. Балдука посвящена дважды Герою Советского Союза Семену Васильевичу Хохрякову — командиру танкового батальона. Возглавляемые им воины в составе 3-й гвардейской танковой армии освобождали Украину, Польшу от немецких захватчиков, шли на штурм Берлина.
Антивоенный роман современного чешского писателя Карела Конрада «Отбой!» (1934) о судьбах молодежи, попавшей со школьной скамьи на фронты первой мировой войны.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.