Удержать высоту - [14]
Ребятишки видят десятый сон. А они сидят у распахнутого окна, любуются с высоты красавицей Москвой-рекой, голубыми куполами беленьких церквушек, утонувших в зелени садов Гончарной слободы и тихонечко поют:
Хорошо, чисто выводит мелодию Надюша Шевенок, аж сердце замирает от удовольствия. Мягко подхватывают песню Шурочка Кшенская, его Тося. Задумчиво плывут баритоны Дмитрия Шевенка и Александра Кшенского, вплетается в голоса и его мягкий тенор. Как давно это было. Словно в чужой, придуманной кем-то жизни.
— И все-таки, — вывел его из задумчивости Бондарев, — я на месте командира не пускал бы тебя на передовую. Героев нужно беречь.
— Ага, — усмехнулся Петр, — под стеклянный колпак и — в музей.
— В музей не в музей, — продолжал капитан, — а с НП убрал бы. Это мне с пушечкой «прощай, Родина» на роду написано стоять здесь и умереть, а тебе с 122-мм гаубицами можно и подальше быть. Незачем под танки лезть, другие для этого офицеры найдутся, не Герои…
— А вот этого, товарищ капитан, — разозлился Петр, — у вас и не спросили. При чем тут Герой не Герой, когда фашист прет, как ошалелый, и остановить его нужно во что бы то ни стало. Сами говорите, до Ленинграда докатились…
Он замолчал, сдерживая обиду. Накопившиеся за последние месяцы злость и усталость требовали разрядки, выхода. Но не здесь же, в землянке, куда его позвал ужинать защищавший позицию на краю деревенского погоста командир противотанковой батареи капитан Бондарев. Пусть он трижды не прав, но раздражение свое нельзя срывать на товарище. Для этого есть фашисты. Надо бы извиниться перед соседом за свою несдержанность, только как?
Но капитан уже сам протягивал руку.
— Ты не сердись, старшой, за мои слова, — тихо промолвил он. — Из зависти, наверное, все это говорю. Чувствую, не устоять нам тут. А погибать вот так, безвестным, ох как не хочется. Ты вот Герой, а я кто? Комбат Бондарев, и все. Таких, как я, у России тысячи…
— Шутовых тоже хватает, — примирительно улыбнулся Петр. — А о смерти что раньше времени говорить? Бессмертных нет. Она придет, не спросит: кто Герой, а кто нет, ей все едино. Я думаю: биться будем до последнего. Не ты, я — кто-то другой завтра, послезавтра, но остановит фашистов… Не может быть, чтобы не остановил. Сила у нашей страны богатырская…
— Ну-ну, — кивнул Бондарев. — Как у Ильи Муромца… Только с печи мы слезаем непростительно долго…
Он не закончил фразы. В проеме дверей показалась коренастая фигура ординарца.
— Танки, товарищ капитан.
И в ту же минуту где-то рвануло. Зашатались, заходили ходуном бревенчатые стены, с потолка посыпалась земля, разом загасив свечу. Капитан схватил автомат и рванулся наверх, Петр за ним. В дверях они на мгновение остановились, обнялись.
— Ни пуха…
— К черту…
И разбежались в разные стороны. Капитан Бондарев — к батарее 76-мм пушек, выдвинутых на прямую наводку, старший лейтенант Шутов — к своему наблюдательному пункту, вырытому на краю кладбища в селе Славитине. Танковая атака была четвертой за этот день. И наверное, последней, ведь по ночам немцы не воюют. Режим.
Только бы сдержать их сейчас. Выстоять, удержать усыпанную кладбищенскими крестами высоту.
Гитлеровская танковая дивизия рвалась к Старой Руссе с остервенением хорошо отлаженной и заведенной на полные обороты бронированной машины. Ее солдат пьянила радость первых побед и упоительное сознание того, что им, бесстрашным львам фюрера, все удается. Пусть не так легко и просто, как на полях Западной Европы, но тем не менее удается.
Они уже здесь, у озера Ильмень, на реке Ловать, оседлали большак, что ведет прямиком к Новгороду. Их стальная рука почти дотянулась до горла Советской России. Еще чуть-чуть, еще напор, и могучие пальцы сомкнутся на нем. Прокатившиеся по десяткам столиц литые гусеницы их танков пройдут и по руинам древнего города, а за ней — прямая дорога к колыбели русской революции — Ленинграду, который рухнет, рассыплется в прах, как фетиш, от всесокрушающего удара германского меча. Потом исчезнет с лица земли, как повелел их вождь — Адольф Гитлер, и будут гулять над ним балтийские волны. И если на том месте останется только болото, то тоже прекрасно.
А стоит им повернуть башни на восток, развернуть стрелы на штабных картах, перенацелить стволы орудий — и там, за валдайскими холмами, откроется Москва, которую ожидает та же участь, что и Ленинград. Тогда наступит конец войне. Триумф победителей и безраздельное господство над миром, где все падут ниц перед могуществом тысячелетнего рейха, бесконечно благодарные уже только за то, что им позволено жить и работать на своих великих господ — чистокровных арийцев, цвет и славу германской нации.
Нет, не только властные приказы фашистских офицеров, обильные порции шнапса и упоение своей моторизованной силой бросало гитлеровцев на очередной штурм села. Славитино должно было стать только очередной ступенькой, крохотной, едва заметной, но все же ступенькой к их главной, все подчиняющей себе — душу, волю, энергию — величественной цели — стать властелинами земли.
Шутов влетел в свой окоп, огляделся. Молоденький, недавно прибывший из-под Рязани курносый паренек — радист батареи взволнованно бубнил в микрофон:
Книга военного журналиста Виктора Литовкина рассказывает о боевых буднях российских солдат-миротворцев, принимавших участие в операциях по принуждению к миру и поддержанию мира на Кавказе и Балканах, в боях на территории Чечни. Особый интерес она представляет потому, что ее автор был непосредственным свидетелем и участником всех тех событий, которые описывает. За каждым ее сюжетом, очерком — реальная история того или иного невыдуманного человека, его жизнь и отношение к своему делу, которым он занимается здесь и сейчас.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.