Удержать мечту. Книга 1 - [116]

Внезапно наступила тишина, и невидимая рука убавила свет люстр и настенных канделябров. Все переглянулись. Барабанщик выбил оглушительную дробь. В зал вошел официант, толкая перед собой тележку с огромным именинным тортом, увенчанным восьмьюдесятью свечами, ярко горящими в полутемной комнате. Как только официант остановился посреди танцевальной площадки, оркестр заиграл «С днем рождения», и, следуя примеру Блэки, почти все гости дружно подхватили слова песни-поздравления. Когда музыка стихла, Блэки предложил Эмме руку, подвел ее к торту, и они вдвоем задули свечи. Эмма взяла в руки нож и отрезала первый кусок. Затем они вместе вернулись за свой стол.

Официанты наполнили бокалы шампанским и разнесли торт. Когда каждый получил свою порцию, Дэзи встала и постучала ложечкой по фужеру.

– Прошу внимания. Ну пожалуйста!

Разговоры смолкли, все взгляды обратились на нее.

– Спасибо, – сказала Дэзи. – И примите огромную благодарность за то, что все вы собрались сегодня здесь, чтобы отпраздновать день рождения моей мамы. Мы с Блэки восхищены тем, как сумели вы сохранить наш секрет. Когда мама приехала, мы сразу поняли по выражению ее лица, что она ничего не подозревала. – Дэзи улыбнулась всем самой теплой из своих улыбок и продолжала: – За последние несколько недель различные члены нашей семьи неоднократно обращались к Блэки и ко мне, выражая желание сказать несколько слов и выразить свое уважение к Эмме Харт сегодня вечером. Мы встали перед очень сложным выбором – необходимостью решить, кого из них отобрать, и вскоре нам стало ясно, что нашей уважаемой виновнице торжества очень быстро надоест сидеть и выслушивать одну речь за другой, особенно когда все они посвящены ей самой. Блэки предложил наилучшее решение, но, прежде чем объявить первого выступающего, я хотела бы сообщить маме и всем вам имена тех, кто просил сегодня слово.

Дэзи взяла в руки листок бумаги и посмотрела на мать.

– Все твои внуки хотели провозгласить тост в твою честь, мама, от имени третьего поколения нашей семьи. И Робин, и Элизабет желали бы выступить в качестве представителей нас, твоих детей. Генри, Лен и Брайан – каждый из них просил права поздравить тебя от лица твоих многочисленных друзей и деловых партнеров.

Эмма грациозно склонила голову и, посмотрев сперва направо, потом налево, выразила признательность всем, кого назвала Дэзи.

– Как я уже говорила, – продолжала ее дочь, – Блэки разрешил нашу маленькую проблему, причем очень ловко, на мой взгляд. А теперь я предоставляю первое слово – мистеру Рональду Каллински.

Ронни встал. Это был видный мужчина: высокий, стройный, с умным задумчивым лицом и черными волнистыми волосами с проседью. От отца и бабки, Джанессы Каллински, он унаследовал ярко-голубые глаза, особенно выразительные у человека с такой спортивной фигурой.

– Эмма, Дэзи, Блэки, леди и джентльмены, – начал он, обнажая в щедрой улыбке ослепительно белые зубы. Ронни обладал немалым обаянием и в качестве председателя правления фирмы «Каллински Индастриз» привык выступать на публике. – Здесь присутствует много друзей и деловых партнеров Эммы; однако я уверен, они не обидятся, если я определю сегодняшнее собрание как встречу кланов. Трех кланов, если уж быть абсолютно точным… Харты, О'Нилы и Каллински. Более пятидесяти лет назад встретились и крепко сдружились три молодых человека – Эмма, Блэки и мой отец Дэвид. Насколько я знаю, многим их дружба казалась необычной, даже странной – что общего могли найти между собой протестантка, ирландский католик и еврей-ортодокс. Но эта троица знала, что делала. Они нашли друг в друге родственные души, почувствовали общность натур. Каждый из них был добр, честен, настойчив и полон надежд. Их всех снедали честолюбие, нетерпение и твердое намерение добиться успеха любой ценой, но только не в ущерб чести, порядочности и совести. И еще они верили в милосердие. Вскоре всех троих уже крепко-накрепко связывали узы любви и взаимного уважения, и они пронесли преданность друг другу через всю жизнь, до смерти моего отца несколько лет назад.

Ронни перевел дух и немного изменил тон своей речи.

– Возможно, не каждому здесь известно, – продолжал он, – что наша троица называла себя «Три мушкетера», и, когда Блэки попросил меня сказать сегодня несколько слов, выразив наше общее глубокое уважение Эмме, он отметил, что я займу место третьего мушкетера, которого нет сегодня с нами, – моего отца.

Отхлебнув воды, Ронни устремил взгляд на главный стол.

– Эмма Харт – самая замечательная из всех женщин, и ее достоинства неисчислимы. Трудно, если вообще возможно, выделить какое-нибудь одно. Однако, присутствуй здесь сегодня Дэвид Каллински, я знаю, что он поднял бы тост за огромное и удивительное мужество Эммы Харт. Впервые семья Каллински убедилась в этом ее качестве в 1905 году, когда Эмме исполнилось всего шестнадцать лет. Позвольте мне рассказать вам эту историю. Однажды, блуждая по Лидсу в поисках работы, Эмма увидела, что банда хулиганов напала на мужчину средних лет. Он упал на землю и лежал, прижавшись к стене, пытаясь защищаться от града камней. Бедняге требовалась помощь. Не задумываясь о себе, – а Эмма тогда ждала ребенка, – юная леди, одна на пустынной улице, бросилась ему на выручку. Ее бесстрашие обратило мерзавцев в бегство. Эмма помогла незнакомцу подняться на ноги, осмотрела его раны, подобрала разбросанные по земле вещи и настояла на том, чтобы довести его до дома. Звали бедолагу Абрахам Каллински, и он приходился мне дедом. Провожая его до скромного жилища, Эмма спросила Абрахама, почему на него напали. Абрахам ответил: «Потому что я еврей». Его слова поразили юную Эмму, и Абрахам начал объяснять ей, что евреев в Лидсе преследуют за их религию, манеру готовить и чуждые местным обывателям обычаи. Он поведал ей об ужасных страданиях, которые претерпевали евреи от рук мародерствующих хулиганов, устраивающих налеты на район, где они жили, – по сути, еврейское гетто – и нападавших на них и на их дома. То, что Эмма услышала, возмутило ее до глубины души и, более того, привело в ярость. Она назвала случившееся жестоким и глупым занятием невежественных людей.