Удел Упыря - [22]

— Юсуп, а Юсуп, скажи, у твоего купца есть в доме колодец? — вопросил Ильнур, которого на данный момент мучил только один вопрос — когда же наконец доедем? Мокрая борода тянула на дно телеги.

— И колодец есть, и запруда специальная, чтоб обмываться! — ответил Юсуп. — А баня — загляденье!

— Баню я люблю! — оживился Ильнур. — Как на Руси? Венички там, пивко с рыбкой сушеной, девушки обнаженные?!

— Это же Турция! — вытянул указательный палец Юсуп. — Здесь баня такая — парилка и душ! Попаришься с полчасика, потом водичкой тепленькой обмоешься — и все.

— А девушки эти… обнаженные? — растерялся Ильнур.

— А девушек, чай, нам никто и не даст! Не забывай, что мы не развлекаться в Назарад едем, а дело делать!

— Нелюди нас и сами найдут, — заверил Ильнур, похрустывая арбузной долькой. — А что до Аишы, дык и она ждать не будет!

— Что-то у тебя с утреца настроение веселое, — заметила Алаида, — никак опять вина нажрался?

— Не пил совсем, — ответил Ильнур, вгрызаясь в арбузную мякоть, — как можно в такой ответственный момент? — И в подтверждение своих слов он громко икнул, хихикнул в бороду и продолжил есть. Дементий, державший вожжи, поморщился:

— Чтой говоришь — не пил совсем, коли от тебя так и преть?!

— Ну… разве что пару глотков, — замялся Ильнур, — для храбрости ведь, а не по желанию! Неизвестно, куда бредем! Кстати, Юсуп, скажи-ка мне, что ты там с Калахою говорил?

Телеги свернули на ровную дорожку и поехали меж вспаханных полей. Немногий люд, отважившийся выйти или пригнанный на работы, смотрел исподлобья, не разгибая спины, зная, что если разогнут, то уже вовек назад не согнутся. В воздухе остро пахло зерном и свежескошенной травой.

— Да о чем говорить? — пожал плечами Юсуп. Он не любил много слов перед тем, как идти на дело. Тут надобно хорошенько все обдумать, поразмыслить, что да как, а не языками чесать. — Гипнозом я его взял. Предупредил, чтоб начеку был да лишнего не болтал. А как приедем — обо всем остальном позаботимся.

— И что ж ты такого наговорил купцу-то? — Трусоватого Ильнура всегда тянуло выспросить собеседника как можно подробнее.

— Сказал, что мы придем дней, может, через пять. Постучимся в дверь условным стуком — три коротких и два быстрых удара; он подойдет и спросит: «Кто?», я ему отвечу: «У вас нет, случаем, воздушных шаров?», он спросит: «А зачем вам, уважаемый, воздушные шары?», тогда я отвечу: «Мед», а он спросит: «А кто же ходит за медом с воздушными шарами?» — и только после этого откроет дверь. На последнем слоге у него в мозгу сработает четкая команда, что за дверью друзья, и он впустит нас без всякой задней мысли..

Дементий вытаращился на Юсупа во все глаза. Видимо, ничего из сказанного до его мозгов не дошло.

— Где-то я уже слышала такое, — фыркнула Алаида.

— Еще бы, — отозвался Ильнур, — это древний пароль, которым пользовался демон Пятак, живущий на Дальнем Востоке около островов Японии. Демон вступал в диалог с каждым, кто пытался залезть в его священное дерево и забрать лежащие там богатства. Если говоривший отвечал на вопрос неправильно, то Пятак убивал его на месте своим зловонным дыханием.

— Ну и кто-нибудь смог?

— Что, забрать сокровища? Был один. Мохнатый рыцарь. Прозвали его то ли в честь какой-то белой медведицы, то ли в честь того, что он очень бесшумно портил воздух, вот так — пу-у-ух…

Турок с тонкими усиками поморщился:

— Ильнур, сколько раз я говорила тебе, что ненавижу твои пошлые шутки!

— Это совсем даже и не пошлая шутка! — Ильнур вгрызся в арбуз.

— А по-моему, пошлая! — подхватил Дементий. — Пошто так выражаться надобно?

Ильнур пьяно показал детине розовый язык и отвернулся в сторону, ткнувшись головой в арбузы. Оставшуюся часть пути проехали молча.

Юсуп напряженно размышлял о том, что они будут делать по приезде, а главное, для начала — как им проехать в город? Нелюди наверняка увеличили патруль на его подступах, а Юсуп по-прежнему не знал, умеют они распознавать личины или нет. Ильнур был твердо убежден, что личины даже не всякий маг увидеть может, а Алаида говорила, что своими собственными глазами видела, как оборотень порвал личину одного ее друга, распознав в нем злейшего врага. Где она это увидела, оставалось для Юсупа загадкой.

И вот наконец показалась черта города. Каменные стены, опоясывавшие его, плавно уходили куда-то вбок и исчезали за поворотом. Там, через несколько километров, стены круто обрывались, и обратную сторону Назарада охранял океан — отвесными скалами и недружелюбными волнами.

Широкие ворота, памятные Юсупу, в обеденное время были широко открыты, но народу вокруг толпилось мало — в основном те, кто возвращался с базаров в свои родные деревеньки, раскиданные во множестве неподалеку. Еще бы, в такую жару не то что ходить — дышать не хотелось. Только подъезжая к воротам, Юсуп почувствовал, как раскалился вокруг воздух. Весь его лоб покрылся потом, а каждый вдох обжигал язык и нёбо.

В тени могучих ворот, подпирая стены, сидело четверо угрюмых и потных стражей. Судя по виду, им было совершенно наплевать на подъезжающий обоз, но служба есть служба, здесь ничего не поделаешь.

Один из них лениво приподнялся, кряхтя и бранясь сквозь зубы, и побрел к остановившимся телегам, переваливаясь с ноги на ногу. Стоило ему выйти под горячие лучи солнца, как его лицо тотчас покрылось крупными каплями пота, он покраснел и начал хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Когда стражник подошел ближе, Юсуп понял, что тот хочет только одного — побыстрей вернуться в тень.