Удав и гадюка - [41]

Когда всадники подъехали к темному ельнику, к Филиппу обратился старый рыцарь, в блестящих доспехах и конусообразном шлеме с плюмажем из вороньих перьев.

— Господин, может стоить взять в Офуртгосе подмогу, а уже потом идти на зверя?

— Нет, сэр Рэй, если мы сделаем все, как положено, то хватит и двух десятков.

Рыцарь, серебристо-рыжие пряди которого падали из-под подшлемника на широкие плечи, нахмурился.

— А как же вурдалаки, господин?

— О них не беспокойтесь, сэр Рэй, вурдалаки более не угроза в Офурте.

— Как скажете, милорд, — приложил руку к блестящему нагруднику, из-под которого выглядывал красный поддоспешник, капитан гвардии.

Вечером лапы темных и высоких елей раздвинулись, пропуская путников к Дорвурду, городку вдоль тракта. Филипп помнил Дорвурд очень живым поселением с относительно небольшим заборчиком, чтобы его не смогли преодолеть вурдалаки. Сейчас же, подобно городку на болотах, Орлу, Дорвурд тоже наглухо укрылся за частоколом, ощерившимся острыми концами за рвом.

— Как в Орле, — выдохнул сэр Рэй, подумав о том же, и спрыгнул в снег со своего вороного жеребца.

Еще крепкими руками, не ослабшими от старости, рыцарь схватил латной перчаткой коня за поводья и повел к воротам.

— Кто будете? — закричал из тьмы мужик без одной руки.

— Граф Филипп фон де Тастемара, отец графини Офуртской, Йевы фон де Тастемара! — представил гулким голосом своего господина сэр Рэй.

— Проезжайте, господы, проезжайте, гостями будете, — поклонился пожилой охранник, которого, как самого бесполезного, выставили следить за окрестностями, уж не появится ли бестия.

Отряд миновал ворота и направился к постоялому двору. Напротив харчевни, посередине круглой площади, устремился к ясному небу позорный столб, на верхушке которого телепался на морозном ветру флаг с изображением белой горы и черных вурдалачьих глаз — символ Офурта.

Чуть позже, когда гвардия уже остервенело стучала ложками с тем диким аппетитом, что всегда приходит после мороза, Филипп фон де Тастемара в зеленом плаще, отороченным мехом соболя, вышел из небольшой калитки в воротах и отправился по хрустящему и глубокому снегу в лес. Он знал, что за ним всю дорогу от ельника, границ Офурта, следовали вурдалаки.

Черные деревья скрыли огороженный высоким частоколом городок. Филипп снял теплые перчатки, осмотрелся посреди зимнего тихого леса, в котором его чуткие уши различали любой шорох, присел на поваленное дерево и уставился во тьму, что была для него светом.

— Йева…

Он ждал. Чуть погодя из-под коряги вынырнула пара вурдалаков, косматых и с острыми ушами, оттопыренными по бокам морды. Черные глаза демонов уставились на Филиппа. Со всех сторон показались еще с десяток тварей, они привстали на задние лапы и потянули носом воздух, тихонько зарычали.

— Йева, я приеду к тебе, как только решу проблему с Бестией. Но мне нужна твоя помощь.

Вурдалаки подползли чуть ближе и сели полукругом.

— Найди Бестию и приведи ее с севера к поляне, рядом с Дорвурдом, послезавтра к утру или обеду. Там, где мы останавливались, когда забирали Уильяма из Вардов, помнишь? Предупреди нас заранее. И не вмешивайся в бой — мы заманим реликта в звероловную яму.

Из стаи вурдалаков, что сидели на снегу и тихо рычали, отделился самый высокий и лохматый, со шрамом через всю морду — вожак. Он подполз, изгибаясь, к Белому Ворону. Зверь хрипел, скулил и боялся, однако его вела чужая воля, и он, покорившись ей, лизнул вытянутую руку Старейшины.

— Очень скоро мы увидимся, Йева, — улыбнулся граф и потрепал зверя за ушами по серой шерсти, которую ту сменил к зиме с черной.

Затем Филипп поднялся с дерева и, скрипя сапогами, пошел к деревне. Бледная луна низко светила над лесами, ветер утих, и, слушая уханье совы, граф пребывал в размышлениях о своих дочери и сыне, Йеве и Уильяме. Внутри теплилась надежда, что Горрон найдет мальчика и привезет сюда, на Север. А пока нужно разобраться с Дорвурдской Бестией и забрать дочь домой, чтобы та погостила у отца. И уже по весне, через год, покончить со Стоохсом, пропустив через Перепутные земли войска Глеофа.

Поутру Филипп стоял напротив жителей Дорвурда и слышал все то, что он уже знал, и, увы, больше ничего нового. Зверюга громадна, ходит на четырех лапах: задние короткие, а передние будто бы и человеческие, да пальцами отличаются. Наведывалась Бестия всего несколько раз, но и одного хватило, чтобы офуртяне, увидев ужасающий размер и дикий нрав твари, сразу же принялись за устройство рва с частоколом.

Тогда чудовище, явившись впервые, посреди бела дня, с грохотом перепрыгнуло неказистый заборчик, рассчитанный на вурдалаков, и стало грызть и ломать все, что попадалось на глаза. Выла, мычала, буянила и вела себя подобно голодному зверью. Умерло пять человек — их поломали с той легкостью, как люди ломают для костра хворост.

Спасли жителей Дорвурда вурдалаки. Огромная стая проникла сквозь распахнутые врата и после ожесточенного боя увела тварь в леса. Бывало, Бестия, прозванная «Бичом Дорвурда», приходила снова, с гулом и рокотом устремлялась к деревне, однако и тут словно из-под земли вырастали вурдалаки и, расплатившись несколькими трупами, увлекали реликта за собой.