Удав и гадюка - [43]

— А еще… — продолжал Филипп и нежно гладил по большому животу жены. — Там в борделях обитают суккубы, Адерина. Купец Ралойяль, с некоего Элегиара, поговаривал, что там эти женщины совсем не дикие, как у нас, нет. У них есть рога и хвост, а взгляд этих дам бархатен и глубок, и они могут говорить, петь песни, танцевать. Рога! Ты представляешь?

— Ну в это я больше поверю! — фыркала Адерина и смеялась, трясясь всем телом. — Вы, мужчины, всегда падки на всякое вычурное диво, и от этого же господин Ройс тратит баснословные суммы, чтобы обставить гостиную в красном цвете. Диваны, зачем ему диваны с мягкой обивкой, Филипп? Он же не сидит на них, все время пропадает в одной лишь спальне… Но зато показывает их Гиффарду. Ты помнишь, как он с месяц назад выступал перед господином Аверином? — Адерина надула щеки и сделала важный вид, кривляя Ройса. — Смотри, говорит, Гиффарду. Эту кушетку я купил у купцов из Аль’Марилла за баснословные три тысячи…

— Аль’Маринна, — поправил неосознанно Филипп.

— Ох, какой же ты зануда, Филипп, — рассмеялась Адерина и пригладила тогда живот, в котором активно ворочался ребенок, не давая матери спать. — Я тебе о другом хочу сказать. Вы, мужчины, помимо вычурного богатства, любите еще и женщин. Так что я не удивлюсь, что рогатые хвостатые дамочки, пусть и дикие — это самая затаенная и похотливая мечта любого мужчины.

Адерина уткнулась тогда носом в шею мужа и хохотнула, случайно хрюкнув. Хохотнул с ней и Филипп, не выдержав заразительного смеха жены. В те счастливые и молодые годы, когда Белому Ворону было слегка за пятьдесят, как сейчас Уильяму, Филипп мечтал, что сможет посетить Юг. Тогда он еще не знал, что на его плечи после передачи дара в 1742 году ляжет слишком тяжелое бремя и придавит графа к земле, заставив забыть обо всех сказочных красотах далеких земель. А еще позже, в 1750 году, в одночасье погибнут жуткой смертью и сын Теодд, и малолетние внуки. Останется лишь Адерина, которая будет глядеть пустыми глазами призрака и чахнуть в спальне на верхнем этаже, доводя мужа до исступления своим отрешенным молчанием.

Но тогда все счастье закончилось в один миг, а сейчас Филипп чувствовал смутное чувство опасности уже как с три десятилетия. Оно зародилось в сердце хозяина Солрага еще до суда рыбака Уильяма. Назревало нечто нехорошее. И это нечто давило со всех сторон, заставляя Филиппа метаться в постоянных поисках ответа. Демон отвез Уильяма на Юг не силой, а хитростью. Он, должно быть, воззвал к любознательности молодого рыбака, к его сокровенным желаниям познать этот мир и стать его частью. Но зачем? Филипп вздохнул. И, главное, успеет ли Горрон вытащить мальчика из омута интриг Мариэльд? Не столкнется ли Горрон с тем демоном, которого герцог прозвал велисиалом?

Прислонившись спиной к ели, в которую уперся ствол другого, поваленного дерева, Филипп услышал, что в ветвях сверху что-то закопошилось. Пара чертят, блеснув желтыми глазками-бусинками, с задорным стрекотанием перепрыгнула на соседние раскидистые ветви. С глухим звуком осыпался снег. Филипп вымученно улыбнулся, возвращаясь мыслями в этот мир, и смахнул с седой макушки сугроб.

* * *

Ночь прошла спокойно, и утром, отряхнувшись от снега, Белый Ворон приказал всем быть наготове. Однако время текло, а вурдалаки, которые уж точно должны были знать, где сейчас кормится Бестия, так и не показывались. Перевалило уже за полдень, и дышащие паром мужчины черпали из мисок приготовленный Чукком и Гроном суп из оленя, восхваляя Ямеса. Коней отвели на край прогалины, и те, стреноженные, тихо и мирно жевали овес, водили ушами, вслушиваясь в зимний лес.

Гвардейцы, все как на подбор: рослые и широкоплечие, — следили краем глаза за Белым Вороном, который сидел неподалеку от тагана с котлом, где шкворчал на дне бульон. Все были напряжены, все ждали приказа. После тех жутких россказней в таверне Дорвурда каждый гвардеец мысленно представлял себе нечто невообразимо страшное, с рогами, зубами-пилами и длиннющими руками. А оттого в воздухе витало напряжение.

Филипп услышал далекий рев.

— Всем приготовиться! — рявкнул граф.

Встормошившись, воины повскакивали с укрытых льняниками бревен, побросали миски, отбежали от костра и, уже одетые в доспехи, похватали из обоза длинные копья и луки.

— Отступать за овраг по бревнам! — напомнил Белый Ворон, и мужчины обернулись, дабы еще раз увидеть по бокам от ловушки несколько перекинутых через глубокий овраг деревьев.

Шум стремительно нарастал с северо-востока. Вот уже все услышали далекий хруст снега. Очень высокие и раскидистые ели еще скрывали чудовищ, однако тот вой, что издавала бестия, прокатился волной над деревьями. Солры задрожали от ужаса, поспешили перебраться на другую сторону ямы. Кто-то уже стоял там, с копьями и луками наготове.

Протяжный вой набирал силу. Его дополнили писки скачущих по ветвям демонят и скулеж удирающей пары вурдалаков. Наконец, еловые лапы в страхе расступились.

Дорвурдская Бестия явилась из леса громадной тенью, преследуя тень поменьше. Солры вскрикнули. Тварь басовито зарычала и прыгнула на остановившегося вурдалака у края поляны. Низший демон завизжал, косматое его тело заизвивалось в руке реликта, а тот, оскалившись, сжал чем-то напоминающую человеческую лапу, разве что с четырьмя когтями, и поломал зверю хребет.