Ударная армия - [94]
— Нелегко, — сказал Никишов.
— А ведь неплохо и дело началось, вот что обидно… За день танкисты отмахали сорок километров, это корпус Панфилова. Взяли Бальденберг, Шенау… Используй же ситуацию, черт побери! А командарм только карандашиком по карте, карандашиком… Пехота и ползла, медленно поспешая…
Рокоссовский достал портсигар.
— Кури… Что посоветуешь?
— Не хочется мне совет давать, Константин Константинович.
— Понимаю… Павел Иванович Батов тоже не очень-то рвался ответ мне дать о судьбе коллеги.
— Мы с Павлом Ивановичем одного поля ягоды, — улыбнулся Никишов.
— Так. Ясно. Будем снимать командарма. Конец войны близок, карьеру ломать человеку — приятного мало, но и права мне оставаться смиренным наблюдателем не давал никто… Кто не умеет солдата любить, беречь — тот не генерал. Сегодня же соберу Военный совет, решим.
Дверь блиндажа приоткрылась, выглянул, виновато улыбаясь, Павел Павлович.
— Товарищ маршал, извините. Лейтенант Марков прибыл, вы просили…
— Зови, — сказал Рокоссовский.
Павел Павлович шагнул в окоп, и сразу же за ним показался Марков, уже без плащ-палатки, успевший даже помыть сапоги, по голенищам которых стекали мутные капли…
— Товарищ маршал! По вашему приказанию гвардии лейтенант Марков прибыл!
Удивился Никишов: никогда еще не слыхал он этих интонаций в голосе парнишки — интонаций человека, который уже узнал себе цену, поверил в себя, и потому так уверенно звучит его голос…
Рокоссовский смотрел в краснощекое, пухлогубое лицо мальчишки в перехваченной ремнем телогрейке, с талией, — такой, какая была давно, очень давно когда-то и у вольноопределяющегося Кости Рокоссовского…
— Спасибо, товарищ Марков. Наблюдал вместе с командармом за огневой позицией. Решение приняли верное, офицер вы настоящий… Отлично действовали. Наградить вас хотел бы, но не буду лишать удовольствия вашего командарма…
— Спасибо, Сева, — сказал Никишов. — От имени Президиума Верховного Совета награждаю вас, товарищ гвардии лейтенант, орденом Красной Звезды.
Никишов глянул на Павла Павловича — тот уже держал на ладони маленькую картонную коробочку синего цвета. Взяв коробочку, Никишов раскрыл ее.
— Ножик вот, — сказал гвардии капитан Семенов, отбрасывая лезвие перочинного ножа.
— Ну, Марков, почин у тебя такой сделан — даже завидно, — засмеялся Павел Павлович, взял нож у Семенова (торопливо расстегивал крючки телогрейки Марков), ловко провертел над правым карманом гимнастерки дырочку. — Расстегни воротник-то, герой… Так. Прошу, товарищ генерал!
Засмеявшись, Никишов неторопливо просунул штифт ордена в дырочку, гайку — блестевшую тускло — выронил…
— Нечистая сила, — пробормотал он, нагнулся, взял гайку.
— Тьфу, тьфу, Сергей Васильевич! — засмеялся гвардии капитан Семенов. — В такую минуту, господь с вами, черта поминать…
— Ничего, — засмеялся Рокоссовский, — с земли поднято, крепче будет… Поздравляю, Марков…
— Спасибо, — смущенно глянул Марков и покраснел. — Виноват…
— Ладно, Марков, в следующий раз по уставу ответите. — Рокоссовский пожал Маркову руку.
— Постараюсь, товарищ маршал! — И Никишов опять услышал непривычные интонации совсем не того Маркова, что полтора часа назад уходил в предрассветную мглу.
— С орденом тебя, Всеволод, — сказал он.
— Товарищ командующий… Должен доложить вам… — Марков кашлянул. — Гвардии рядовой Баландин достойно действовал… Выполнял обязанности заряжающего, товарищ командующий, без него бы нам… Отлично действовал, товарищ командующий…
Никишов почему-то глянул на маршала, тот улыбнулся.
— Ну что же… — сказал маршал. — Я вижу, что лейтенант Марков — офицер еще лучше, чем мы думали…
— Товарищ маршал, отличный солдат, очень хороший Баландин! Я ему приказал ждать меня в траншее, а он сам пришел на огневую! Обидно, если его…
Никишов глянул на гвардии капитана Семенова.
— Организуй, Петр Федорович. Заслужил — значит заслужил.
— Слушаюсь! Сейчас же позвоню разведчикам.
— Зачем канитель разводить? Вызови Баландина, я сам вручу. Орден найдешь?
— Так точно.
— Вызывай Баландина.
Рокоссовский неторопливо прошагал в конец окопа, поднялся по глинистым крутым ступенькам — прорыли саперы запасной выход с тыльной стороны — и, оглянувшись, сказал поднимавшемуся следом Никишову:
— А я вольнопером сейчас себя вспомнил… Древность, а?.. Тридцать лет пролетело… Славный парень твой Марков. Другой бы о разведчике и не вспомнил… Да и Баландин, кажется, ничего парень… Каблуками-то как лихо грохнул, когда ты ему награду вручил, а?..
— В Испании я таким же зеленым был. Малиновский мне по телефону говорит, что с меня за орден Красного Знамени причитается бутылочка, а я — не верю ему…
Они засмеялись. Постояли рядом. Солнце светило им в глаза, щурились… Над высотой «217,9» промчалась девятка «петляковых», растаяла в солнечной яси…
— Непривычно — на восток наступать, — усмехнулся Рокоссовский. — Скажи мне в сорок первом, что я буду командовать фронтом под Данцигом…
— А что — не поверил бы?
— Ну, про Данциг — не вопрос. Не Данциг, так какой-нибудь Дрезден… А вот то, что фронтом буду командовать, никогда не думал…
— У каждого солдата в ранце жезл фельдмаршала, — улыбнулся Никишов.
Книга воспоминаний бывшего заместителя командира по политической части 1205-го самоходно-артиллерийского полка повествует о подвигах боевых побратимов-однополчан, о коммунистах и комсомольцах, которые увлекали воинов на героическую борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Вместе с гвардейцами 77-й гв. стрелковой дивизии личный состав полка прошел славный боевой путь от города Ковеля на Волыни через Польшу до последних рубежей войны на Эльбе.
В книге показаны героические действия зенитчиков в ходе Сталинградской битвы. Автор рассказывает, как стойко и мужественно они отражали налеты фашистской авиации, вместе с другими воинами отбивали атаки танков и пехоты, стояли насмерть на волжских берегах.
В новую книгу писателя В. Возовикова и военного журналиста В. Крохмалюка вошли повести и рассказы о современной армии, о становлении воинов различных национальностей, их ратной доблести, верности воинскому долгу, славным боевым традициям армии и народа, риску и смелости, рождающих подвиг в дни войны и дни мира.Среди героев произведений – верные друзья и добрые наставники нынешних защитников Родины – ветераны Великой Отечественной войны артиллерист Михаил Борисов, офицер связи, выполняющий особое задание командования, Геннадий Овчаренко и другие.
Хотя горнострелковые части Вермахта и СС, больше известные у нас под прозвищем «черный эдельвейс» (Schwarz Edelweiss), применялись по прямому назначению нечасто, первоклассная подготовка, боевой дух и готовность сражаться в любых, самых сложных условиях делали их крайне опасным противником.Автор этой книги, ветеран горнострелковой дивизии СС «Норд» (6 SS-Gebirgs-Division «Nord»), не понаслышке знал, что такое война на Восточном фронте: лютые морозы зимой, грязь и комары летом, бесконечные бои, жесточайшие потери.
Роман опубликован в журнале «Иностранная литература» № 12, 1970Из послесловия:«…все пережитое отнюдь не побудило молодого подпольщика отказаться от дальнейшей борьбы с фашизмом, перейти на пацифистские позиции, когда его родина все еще оставалась под пятой оккупантов. […] И он продолжает эту борьбу. Но он многое пересматривает в своей системе взглядов. Постепенно он становится убежденным, сознательным бойцом Сопротивления, хотя, по собственному его признанию, он только по чистой случайности оказался на стороне левых…»С.Ларин.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.