Удар! Ещё удар!.. - [9]
Он так и не понял: упрекал его парень? Или нет?
Костя сделал еще несколько шагов по аллее, как вдруг со скамейки, где маячил огонек папиросы, кто-то крикнул:
— А, товарищ Темрюк!
Навстречу поднялся плечистый мужчина. У него было скуластое, резкое лицо; косой шрам, пересекая лоб, тянулся к уху.
Лицо мужчины было знакомо Косте, но вспомнить, как его зовут и кто он, Костя не смог.
— Значит, в таком разрезе? — сказал мужчина со шрамом. — Лишняя секунда? Не считать?
Только теперь Костя заметил, что мужчина «под парами». Костя сделал шаг в сторону, пытаясь уйти, но мужчина с пьяной настойчивостью загородил дорогу.
— Э, нет! — ухмыльнулся он. — Простой советский болельщик желает, значит, потолковать с судьей, с товарищем Темрюком… Да, в таком разрезе…
Он приблизил свое лицо к Косте, и тот увидел, как глаза его вдруг налились гневом.
— Счеты сводишь? — прохрипел мужчина. — Грызешься с Названовым, и, значит, лишняя секунда? Ловко!
Костя вздрогнул. Это как-то совсем не приходило ему в голову. В самом деле, все знают, что он с Названовым — не очень-то… Могут решить — именно поэтому и не засчитал шайбу.
«Весело!» — подумал Костя.
Мужчина стоял перед ним и еще что-то говорил — резкое, ядовитое.
Костя не слушал.
— Отойди! — рукой он отстранил пьяного и зашагал по аллее. А вслед ему неслись крики, угрозы…
Медленно брел он по улицам. Сыпал мелкий, как крупа, снежок. Стоял легкий морозец. Костя шел не торопясь. Да и куда спешить?
Он понимал: дома на него сразу хлынет ливень телефонных звонков. И со всеми надо будет говорить, всем объяснять, что-то доказывать, убеждать.
Слова пьяного все торчали в мозгу. Костя пытался вычеркнуть их, забыть. Но они впились цепко…
Прошел мимо кино. Видимо, вскоре начинался сеанс. Люди суетились. Несколько человек спросили у него, нет ли «лишнего билетика».
«А они и не знают о матче», — подумал Костя.
Это было поразительно. Он еще всей душой был на состязании. Все еще переживал эту несчастную секунду. Ему казалось: случилось что-то ужасное, непоправимое, а вот выясняется, есть люди, которым никакого дела нет ни до этой секунды, ни до хоккея вообще.
Костя свернул на бульвар, пошел узкой, протоптанной в снегу тропинкой.
Да, обидно все получилось. Это надо же! Уже была победа. И вот…
«А надо ли было?.. Из-за какой-то паршивенькой секунды, одной секунды. Ну, в конце концов, эка важность! Ну играли бы не шестьдесят минут, а шестьдесят минут плюс одна секунда…»
Костя на миг представил себе, как хорошо бы все было, если б не он, и вздохнул.
Да, сколько людей были бы рады, почти счастливы! Все игроки «Авангарда» и тренеры… Да что игроки?! Для всего Верхнереченска настоящий праздник настал бы!
Картина была такой заманчивой, — Костя снова вздохнул.
«Но нельзя же… Нельзя! — строго возразил он сам себе. — Точность в нашем деле — самое главное».
Он шел и шел петляющей по бульвару тропинкой.
«А между прочим, — подумал он, — трибуны не очень-то… разъярились. Бывает хуже…»
Он вспомнил — однажды Названов рассказывал — на матче в Канаде судья не засчитал гол. Зрителям это не понравилось. И кто-то с трибуны дважды выстрелил в судью.
«Да, — покачал головой Костя. — А если бы и в меня? Пиф-паф!»
Он долго бродил по улицам. Пришел домой уже ночью. И сразу раздался телефонный звонок.
«Ну конечно», — подумал Костя.
Взял трубку.
— Небось не спишь? — спросил Названов.
— Не сплю.
— Я так и знал, — Названов усмехнулся. — Переживаешь?
Костя промолчал.
— Я так и знал. Слушай, мил-человек. Сердишься? Не сердись. Вадим Названов — горячий человек. Порох. Понял?
Костя молчал. Потом не без ехидства сказал:
— А клюшка-то рубля, поди, три стоит?
Названов захохотал. Гулко, как в бочку. Он всегда так смеялся. Как в бочку.
— Если бы три! — воскликнул он. — Канадская клюшечка! Все десять потянет.
— Придется платить, — сказал Костя.
— Ага, придется, — откликнулся Названов. Так охотно, будто предстоящая потеря десяти рублей доставляла ему истинную радость.
Они заговорили о каких-то пустяках. Названов то и дело гулко хохотал. И этот его смех, всегда раздражавший Костю, сейчас не казался ему таким уж неприятным.
— А вот знаешь, — сказал Названов, — нам, игрокам, после каждого матча тренеры ставят отметки. Как в школе. Кому — четверку, а кому и двоечку! А вам, судьям? Ставят?
— Ага.
— Интересно, что тебе нынче влепят?! Кол? Или пятерку с плюсом? Это у нас немка пятерки с плюсом ставила!
И Названов снова захохотал. Гулко. Как в бочку.
НА ТУРНИРЕ
Зеленый курортный городок на севере Голландии просыпался рано. Строгие, одетые в черное старушки, мелко перебирая ногами, совершали моцион по укромным тенистым аллеям или, загородившись зонтами от неяркого солнца, читали толстые сентиментальные романы, а когда уставали глаза, неторопливо размышляли о жизни и смерти, и тщете всего земного.
Голоногие, загорелые, похожие на бродяг, студенты, вместе со своими такими же голоногими подругами, спозаранку начинали приводить в порядок такелаж на яхтах и уходили в море.
Еще на рассвете появлялись в скверах и теплицах садовники. Молча, покуривая трубочки, ухаживали они за великолепными холеными тюльпанами — алыми и желтыми, зелеными и золотистыми, крохотными — с монетку и громадными — с блюдце, гладкими, как шелк, и махровыми, как тисненый бархат; за тюльпанами, которые принесли мировую славу этой маленькой трудолюбивой стране.
