— Ваше тело теплеет и даже, пожалуй, разгорается, — подтвердил сердцеед. — Голос вот только пока дрожит. Это, наверно, из-за губ: они еще не согрелись. Погреем их, Софочка?
— Как скажете, Дмитрий… Через четверть часа губы девы пылали так, что их, наверно, было видно в сгустившейся темноте. Но наблюдателей возле милующейся четы не было: Стасик, скорее всего, уполз в недра замка, а караульщики далеко от ярко освещенного дворца не отходили. После второй четверти часа Софи воскликнула:
— Что вы делаете, Дмитрий? Это запретное место!
— Вы еще очень неопытны, Софи, — рокотнул Ржевский. — Запомните: у любовников запретных мест не бывает! А третья четверть часа завершилась полной капитуляцией девичьей добродетели перед настырным мужским естеством. Ночью вернувшиеся из караула корнеты застали Ржевского спящим.
— Вы спите поручик?! — воскликнул Арцимович. — Мы думали, что вы еще милуетесь со своей гранд-дамой. Или хотя бы переживаете это приключение подетально…
— Разбудили, черти! — взвыл Ржевский. — Я только-только во сне разложил Каролину…
— В замке же не было Каролины? — удивился Бекетов.
— Сновиденьям не прикажешь, — последовал ответ.
Глава седьмая
Бой у местечка Мир
28 июня, на другой день после ужина в замке, 1-й батальон О…ского полка был выдвинут к северу, на дорогу между городками Несвиж и Мир для поддержки казачьего заслона Платова, который предыдущим днем отогнал авангард дивизии Рожнецкого. Эскадрон ротмистра Епанчина был в составе этого батальона и взвод Ржевского, конечно, тоже. Выспаться поручику толком не удалось, так как выступили на рассвете, в 4 часа. Впрочем, за несколько лет службы он наловчился дремать в седле, да и преданные Токарев с Денисовым его страховали. Разместились их эскадроны слева от дороги, на лесистой возвышенности, неподалеку от замаскированной 12-пушечной батареи Платова. Дорогу же оседлал Киевский драгунский полк (спешенный естественно), справа от которого обосновался полк казаков под командой Иловайского. Основные силы Платова встали южнее деревни Симаково, занятой к тому времени дивизией Рожнецкого. Сначала все было тихо, и Ржевский улегся досыпать под дубом, наказав разбудить с началом дела. В двенадцатом часу он подскочил от прикосновения Токарева и взлетел на коня. Со стороны дороги раздавались залпы драгунских ружей. Гусары ждали команды выступать, но не дождались — поляки осадили назад. И все опять стихло — до 15 часов. В это время командир батальона созвал на совет командиров эскадронов и велел прибыть туда Ржевскому.
— Нам пришел приказ от Платова об атаке вдоль дороги во взаимодействии с полком Иловайского — сказал подполковник. — Какие будут соображения?
— Что донесла разведка? — спросил Епанчин. — Какие силы нам противостоят?
— Один уланский полк под командой какого-то Завадского. Это 600 пик и сабель. У нас с казаками вдвое больше будет. Драгун решили не трогать — пусть так и будут в заслоне.
— Ладно, — сказал умиротворенно Епанчин. — Пики казаков пойдут на пики улан, свяжут их боем, а мы тут и подскочим. Порубим их и всех делов.
— Другие мнения есть? Поручик, может вы нам что-то скажете?
— А Иловайский согласен с этим планом?
— Он его и предложил.
— Тогда ладно. Лишь бы они опять вентерь не устроили: поскачут в ложное отступление и нас под уланские пики подставят.
— Сплюньте через левое плечо, Ржевский. Бог не выдаст, свинья не съест. Ну, по коням! Взвод Ржевского стоял тихо у самой лесной опушки и ждал сигнала.
Казаки уже пошли вперед с гиканьем и свистом, уланы двумя шеренгами тронулись навстречу, набирая скорость. Дмитрий смотрел на эти две лавы и осознавал: хлипковат строй у казаков, не выдержат они слаженного удара регулярной кавалерии. Вот лавы столкнулись, пыль над ними взвилась тучей вверх и полностью закрыла видимость. Прошла минута, другая и тут раздалась команда:
— Гусары! Поэскадронно слева и справа вперед! Резво летя впереди взвода по дуге (их фланг был левым), поручик пытался что-то разглядеть в туче пыли. «Мне кажется или эта туча к нам приближается? И довольно быстро!» И точно: из тучи вылетели навстречу гусарам казаки, улепетывающие от противника. «То ли вентерь их любимый затеяли, то ли просто бегут? Но нам-то теперь это все равно!» — осознал Ржевский и громко скомандовал:
— Карабины и пистолеты готовь! Стрелять, как всегда, по лошадям! Вот казаки промчались мимо, а из тучи вынырнули уланы со смертоносными пиками и на мощных конях.
— Огонь! — прокричал поручик и разрядил свой штуцер в ближайшую лошадь, которая споткнулась и упала. Мгновенно сунув ружье в заседельный чехол, он выхватил два пистолета, выстрелил одновременно в налетающую пару животных и тотчас нырнул за свою Машку, прячась от уланских пик. Вынырнув, схватил последние пистолеты и в этот раз выстрелил в упор одному и другому улану, поддевших на пики его товарищей. А затем взвизгнула его сабля, скользя по новым пикам и державшим их рукам… В себя он пришел, когда увидел, что уланы поворотили коней и мчатся прочь с поля битвы. Гусары и казаки поспешили за ними, норовя хлестануть саблями по спинам, но Ржевскому эта фаза боя претила, и он спрыгнул на землю.
