Удача близнецов - [81]

– Из четырех погребений в одном комплексе, если точнее, – Паола показала ему на большой лист бумаги, прикрепленный к доске на стене. – Вот, наш художник зарисовал общий вид открытых гробниц, но мы всё еще раскапываем там, у меня есть подозрение, что в ущелье спрятан еще один погребальный комплекс, не царский, конечно, жреческий, но тоже должен быть богатым… Видите – вот четыре саркофага, больших… а в ногах у каждого еще один, меньше. В больших лежали цари, а в малых – женщины, которых выбрали им в загробные жены. И все были буквально осыпаны золотом! О таком раньше можно было только прочесть в хрониках, до сих пор еще никому не удавалось найти нетронутые гробницы.

– После принятия Веры многие царские и жреческие могилы были вскрыты, подвергнуты очищению и экзорцизмам и запечатаны вновь. Сокровища из них в первые десятилетия переплавляли, особенно если это были культовые предметы и изображения древних богов, – пояснил Чампа, опять для Стефано. – Потом уже стали сохранять для истории, но к тому времени как спохватились, многое пропало безвозвратно. И потому находка мэтрессы Паолы – великое открытие, наравне с открытиями аллеманца Шлиеманна в Эллинии.

Мэтресса самодовольно улыбнулась:

– Смею надеяться, что даже более великое… если мои догадки верны. Что скажете, сеньор Чампа? Как по-вашему, эти вещи принадлежат эпохе Уицотль?

Чампа покрутил в руках статуэтку, изображающую сидящего на корточках человека в большой короне из перьев. В руках у него были початки кукурузы.

– Сентеотль, с кукурузой… А глазницы статуэтки пустые, и в короне пустые гнезда. Тут должны были быть кусочки нефрита, – сказал он. – Вы нашли его именно таким, ослепленным? Или камни просто выпали от времени и лежали рядом?

– Я первым делом стала их искать, но не нашла ничего. Во всех погребениях не было ни кусочка нефрита, – Паола показала на ажурную маску из серебряной проволоки с пустыми креплениями для камней в глазницах. – Здесь тоже нет ничего, а ведь на погребальной маске глаза должны быть из нефрита! Потому-то я и подумала первым делом про династию Уицотль, проклятую династию.

– А причем тут нефрит? – не понял Стефано.

Мэтресса пояснила:

– В старые времена нефрит считался камнем жизни, который обязательно клали в могилы, чтобы в загробном мире покойник мог полноценно жить. И самому покойнику вкладывали в грудь кусочек нефрита вместо сердца, которое приносили в жертву Миклантотлю. Но если он при жизни был очень нехорошим человеком или просто имел очень много врагов, то ему могли сделать на прощанье такую вот пакость – убрать из могилы весь нефрит, чтобы лишить его посмертия.

– Уицотль с сыновьями очень постарались заслужить себе такое отношение, – сказал Чампа. – Даже по меркам древнего Чаматлана они считались жестокими и безжалостными правителями. Во многом, конечно, их такими сделали в хрониках, чтобы оправдать узурпацию власти их преемниками. Но и без этого в народной памяти правление тлатоани Уицотля и его трех сыновей – это кровавые, темные и страшные времена.

Он поставил статуэтку на место:

– И мне теперь особенно интересно посмотреть на письмена.

– Это в хранилище. В гробнице почти нигде не было надписей, только на плитах саркофагов, и то немного, и я приказала их перенести туда, как и предписано по инструкции Совета Архонтов, – вздохнула Паола. – Неужели эти знаки и правда несут такую угрозу, что их даже нельзя изучать, не будучи посвященным Девы?

– Именно так, мэтресса, именно так… Что ж, идемте в хранилище.

В хранилище надо было спускаться по широкой лестнице на три яруса ниже, и, как понял Стефано, оно располагалось не под дворцом Солнца, а уже под большой пирамидой – насколько он сумел сориентироваться. Дверь в него тоже запиралась особым ключом.

Внутри было темно, и Чампа со Стефано сразу же создали по огоньку.

– Благодарю, сеньоры, – Паола подошла к полке со светошариками и засветила самый большой, на подставке с ручкой. – Сюда мы снесли всё, на чем был хоть один знак древнего письма, а также идолов.

В узкой крипте вдоль наклонных стен были расставлены восемь плоских каменных резных крышек саркофагов, а в конце, у дальней стены, стояли статуи, накрытые грубой тканью.

Чампа подошел к первой крышке, вгляделся в письмена. Там было всего лишь несколько знаков, они пестрой полосой шли ровно посередине плиты, остальную площадь покрывали повторяющиеся рельефы.

– Уицотль, четвертый тлатоани Чаматлана, – сказал он. Перешел к другой плите:

– Точтли-Уицотль, пятый тлатоани Чаматлана. Вы были правы, мэтресса. Вы нашли проклятую династию Уицотль.

Он пошел дальше вдоль ряда плит, Паола двинулась за ним, быстро записывая в блокнот имена, которые Чампа читал на плитах.

– Выходит, тут только имена и написаны? – спросил Стефано, разглядывая сложные узоры на крышках саркофагов. – И больше ничего?

– И больше ничего, – кивнул Чампа. – Совсем ничего написать было нельзя, покойники без имени в те времена имели дурную привычку беспокоить живых… Вот и ограничились только перечислением имен, хотя положено описать и добродетели почивших. Женам тоже досталось – как видите, и им тоже оставили только имена… хотя уж они-то как раз этого ничем не заслужили. В посмертные жены обычно выбирали девушек-сирот из бедных семей, семьям давали за это вознаграждение…