Удача близнецов - [47]

Несмотря на жуть, они все-таки задремали прямо на овчинах у камина, и проснулись не от овечьего блеянья, а от призывающих на завтрак ударов колотушкой в сковородку. Пришлось спешно приводить себя в порядок, чтобы у бабушки и дяди не возникло вопросов, почему они такие вялые, сонные и растрепанные, но при том одетые.

После завтрака близнецы оживились, сонливость пропала. Так что, как и собирались, поехали сначала к Роблесу, а потом в Три Оврага. Бабушке и дяде сказали, что пробудут в селе до вечера. Дядя на всякий случай выдал пистоль и Жиенне.

У камнезнаков близнецы остановились. Жиенна принялась разглядывать в лорнет усадьбу Ибаньеза, Бласко же разослал во все стороны с пяток поисковых огоньков.

– Барана там уже нет, – сказал он, прислушавшись к своему чутью. – Наверное, очухался и собака его увела к отаре. И вообще сейчас всё спокойно.

Сестра сложила лорнет, спрятала:

– Не то чтоб я ожидала что-то высмотреть, но в усадьбе Ибаньеза ничего нового… Завтра таскание барашка, на нем будут все здешние сеньоры… Как думаешь, Ибаньез попытается поприставать ко мне в присутствии остальных?

– Зависит от того, во что ему обошлась моя «Дрожь земли». Если он изрядно побился – не будет. Но если будет… придется все-таки ему вломить. Подозреваю, присутствие других сеньоров его никак не ограничит в непристойных поползновениях. У меня сложилось впечатление, что он плевать хотел на любые приличия, – вздохнул паладин. – Дядя прав, надо о нашем приключении рассказать Бенито и его приятелям. Потому что с Ибаньеза и Салисо станется настроить против нас парней из Дубового Распадка.

Жиенна потрогала рукоять пистоли:

– Жаль, что нам нельзя сознаться, кто мы такие. Это избавило бы нас от целой кучи забот.

– Подозреваю, что Бенито и его компания не стали бы тогда со мной водиться, – мрачно усмехнулся Бласко. – Боялись бы нестояк подцепить.

Сестра ответила только коротким смешком, и почти до самой усадьбы Роблеса они ехали молча. А недалеко от усадьбы зоркая Жиенна вдруг заметила всадников, едущих навстречу.

– Бласко, давай свернем. Вон за те камни, и заедем к Роблесам с другой стороны.

– А там можно заехать?

– На карте была какая-то тропка отмечена… Не хочу пока встречаться вон с теми, мало ли кто это. А так по взгорку поднимемся к усадьбе, оттуда и посмотрим, кто это и куда едет.

Так и сделали. За нагромождением известняковых валунов обнаружилась едва приметная тропка, по ней и поехали, поднимаясь на холмик с Каса Роблес с задней стороны, более пологой, чем та, мимо которой шла дорога. Но если подъем со стороны дороги был сделан двумя поворотами и вымощен выщербленными от времени грубыми плитами, то здесь подниматься было куда неудобнее: из-под лошадиных копыт то и дело сыпалась каменная крошка, смешанная с пересохшим суглинком.

– Что тебя смутило? Мало ли кто может ехать из села по этой дороге… Неужто ты подумала про Ибаньеза? – поинтересовался Бласко.

– Подумала, – кивнула Жиенна. – Не хочу с ним лишний раз сталкиваться… О. А ну-ка, остановись.

В ее голосе появились удивление и настороженность. Близнецы как раз почти поднялись на холмик, собственно, они были на задах усадьбы, у самого сада. Здесь деревья были совсем запущенные, посохшие и одичавшие, сад плавно переходил в пустошь.

Бласко послушался, даже спешился.

– Что такое?

Вместо ответа сестра повела вокруг рукой. Ее зрачки расширились – она вошла в легкий транс. Бласко сделал то же самое.

И почувствовал сразу, что место здесь необычное. Потоки сил, хоть и слабые, складывались во вполне четкую картинку. Он подошел к невысокому камушку, торчащему из травы у самого края сада, и ножом поскреб на нем мох. И даже не удивился, увидев на нем древнюю эллинийскую анаграмму, обозначавшую божество плодородия Диониоса.

– Культ Животворных Начал, – Жиенна подошла к другому похожему камню и тоже содрала мох. – Здесь анаграмма Деметрии. В Таллианской империи этих эллинийских божеств не очень любили, считали конкурентами Кернунну и Аэтазине… Да и в самой Эллинии эти культы были низовыми, простонародными. И очень-очень древними.

Она подошла к третьему камню, тоже соскребла мох:

– Опять анаграмма Диониоса. Камни стоят в ряд… похоже, они ограждали культовое место.

Паладин провел рукой в воздухе, указывая на сад и торчащие за ним крыши усадьбы:

– И место силы. Потоки закручены в колесо, оно медленно поворачивается посолонь, а центр – «башня» Роблесов. Интересно… сеньоры Роблес знают?

– Нынешние – вряд ли, – Жиенна подошла к своей лошади, взяла под уздцы. – Но усадьба на месте поклонения построена не просто так. До меня только сейчас дошло. Одним из символов Диониоса был дуб. Просто так, что ли, у здешних сеньоров фамилия «Роблес»? Это ведь по-салабрийски от слова «робле» происходит, что дуб и означает. Наверное, их предки были жрецами Диониоса. Точнее, потомственными жрецами были те, кто построил усадьбу на месте поклонения после принятия Веры. Так-то нынешние Роблесы вполне могут не иметь к тогдашним никакого отношения.

Она задумалась. Бласко тоже призадумался, разглядывая запущенный сад Каса Роблес. Что-то ему не давало покоя, что-то казалось упущенным из виду, неучтенным. Но что – он никак не мог понять, и решил, что не стоит заморачиваться – вспомнится, и ладно, а не вспомнится – значит, не так и важно.